Что делать (Черновая редакция романа, варианты, наброски)

Чернышевский Николай Гаврилович

– Ах, не смейтесь, Александр Матвеевич, я вовсе не хочу смеяться, - а сама все-таки засмеялась, потому что лицо Кирсанова выражало всю отвратительность вкуса микстур, которые принуждена она будет пить, и он делал жесты, показывавшие, как рука не хочет подносить микстуру к губам, и как микстура льется с ложки от дрожания руки, и как весь корпус вздрагивает {пожимается} и пожимается от ужасной микстуры.

– Вот увидите вечером. А теперь - до свиданья: {Далее было: ради бога, скажите:} нужно в гошпиталь, - ради бога, скажите, зачем вы заставляете меня отнимать время у действительно больных людей? {Далее было: Грех вам, Вера Павловна} Но когда меня будут за это на том свете посылать в ад, я скажу: "нет, извольте посылать Веру Павловну, ее грех!", - и опять жесты, как он уперся и не идет в ад, а рекомендует {указыв} тащить туда ее. Нельзя не рассмеяться, потому что очень смешные гримасы, но Вера Павловна рассердилась на него. До шуток ли, в самом деле?

Зато как же и совестно ей было, когда Кирсанов, приехавши к больному в десятом часу вечера и просидев подле него {Далее было: с Верою Павловною} вместе с нею с полчаса, сказал: "Вера Павловна, отдохните, мы оба просим вас; я останусь здесь ночевать".
– Ведь она сама наполовину - больше чем наполовину - знала, что как будто бы и нет необходимости сидеть всю ночь подле больного, и вот заставляет Кирсанова, человека занятого, терять время; что ж это в самом деле?
– да, "как будто не нужно", - "как будто", - а кто знает? Нет, нельзя оставить

миленького одного, - мало ли что может случиться? да, наконец, если пить захочется, - чаю захочется, как же тут? ведь он деликатный, будить не станет, значит и нельзя не сидеть подле него, - но Кирсанову сидеть не нужно, она не дозволит, - все это передумалось в одну минуту, и она сказала, что не уйдет, а что "вам, Александр Матвеевич, нужнее отдыхать, чем мне, - ведь вы с утра до ночи работаете, отправляйтесь вы домой, я вас прошу". Перекорились таким образом раза два - "нет, вы отдохните", - "нет, вы уезжайте домой", - тогда Кирсанов встал, сказал Лопухову: "ну, брат Дмитрий, ты не у места деликатничаешь со мною, что не просишь Веру Павловну отдохнуть, - ведь ты должен видеть..." "Вижу, Александр, да мне в самом деле стыдно по пустякам отнимать у тебя ночь, ведь ты ошибаешься, если думаешь проводить ее да заснуть, - ведь она будет приходить справляться, и если застанет тебя сонного, то все равно {Далее было: уж потом мы с твоим усерди} твое присутствие не поможет". "Да разве я этого не знал? {предвид} Конечно, знаю, - так уж я поступлю и за тебя и за себя. Вера Павловна, простите, - невежда, быть может, но с истинною преданностью и чувством глубочайшего уважения имею честь" - говоря это, он стоял подле нее, предлагая ей руку, как любезные кавалеры предлагают дамам для прогулки, - она не брала руки, - отстраняла ее, - но при словах: "глубочайшего уважения" он очень плавно взял ее за, талью и повел из комнаты, продолжая: "имею честь быть вашим спутником. Серьезно, Вера Павловна, как медик, прошу вас лечь. Вот вам, на всякий случай, пилюли из морфия, - если не заснете через четверть часа, примите две". Он ввел ее в ее комнату, затворил за нею дверь и возвратился к больному.

– Мне, право, перед тобою совестно, Александр: какую смешную {дикую} роль , сидя ночь у больного, болезнь которого вовсе не требует этого. {Вместо: болезнь ~ этого - было: которому вовсе не нужно это.} Но благодарю тебя, очень благодарю. Я решительно начинал беспокоиться за нее. Нервы у ней очень {очень у ней} расстроивались.

Нервы Веры Павловны, действительно, были утомлены, - три ночи без душевной тревоги ничего бы не значили для нее: здоровье у ней было крепкое. Но она очень боялась {тревож} за мужа. Да, нервы были так расстроены, что она как дошла до кровати, как упала на кровать, {Вместо: дошла ~ на кровать - было: упала на кровать} так и лежала, - не могла раздеться, - не могла заснуть, - не могла и принять сонных пилюль, - рукам так тяжело было подняться, - почти спала, и глаза почти закрылись, но не спала. Долго, долго она так лежала неподвижною, - "только, что ж это? сплю я иль нет? в бреду я иль нет? {брежу иль нет?} - нет, не в бреду, - что ж это он так долго стоит в дверях? Он думал, что надобно взглянуть на меня, {далее было: да ведь } сплю ли я, здорова, - так ведь должно казаться, что я сплю и здорова; господи, что это он все стоит в дверях и все смотрит на меня? какой чудак!" Наконец, он ушел от дверей.
– Опять прошло сколько-то времени - должно быть, много, - вот он опять в дверях, и опять стоит долго, долго, и так пристально смотрит, - наконец, опять ушел, - через несколько времени Вера Павловна заснула крепко и проспала до тех пор, {Вместо: и проспала ~ пор - было: проспала [до одиннадцати] до десяти часов} пока услышала из-за дверей голос Кирсанова:

– Вера Павловна, до свиданья. Мне пора в гопшиталь, - вставайте, бегите к своему больному, который почти так же здоров, {Далее было: который чуть ли не зд} как вы, бегите скорей, а то совесть будет мучить, что оставили беспомощным. "Ах, как я заспалась. Десять часов!"

Вера Павловна {Далее было: выспалась} чувствовала себя бодрою и была, по правде сказать, {Вместо: по правде сказать, - было начато: в самом д} очень благодарна Кирсанову за то, что он дал ей возможность отдохнуть. {Вместо: дал отдохнуть.
– было: заставил ее отд} Потому она не рассердилась на его шутливый тон. Он продолжал из-за двери: {Далее было начато: Судя по голосу, вы не со}

– А видели вы, я четыре раза приходил смотреть на вас, Вера Павловна? двойная цель была, Вера Павловна: взглянуть, что с вами, - ведь я немножко трусил за вас, - показать вам себя, что я не сплю, - да была и третья цель -о ней говорю только по секрету - помолиться на вас, чтобы бог послал мне вашу добродетель ухаживать за кем не нужно.

– Да, я видела два раза.

– Неужели? я не полагал. Если видели, да еще два раза, то это значит, вам в самом деле надобно кой-что выпить, - я вам оставлю рецепт. Эти капли будут довольно вкусны, до свиданья.

– До свиданья.

И на этот вечер Кирсанов приехал ночевать и еще пять ночей провел у постели Лопухова, чтобы не допустить {Вместо: чтобы не допустить - было: не допуская} Веру Павловну проводить их без сна; {Далее начато: через пять дней} в самом деле, довольно утомлялась она заботами о больном и во время дня. Через шесть дней она убедилась наконец, что больной почти вовсе перестал быть болен и что дежурить подле него нет надобности: да и нельзя было не убедиться, - в этот вечер они втроем играли в карты, Лопухов уже полулежал на подушках и говорил уже очень хорошим {и говорил очень тверд} голосом.

– Александр Матвеевич, почему вы совершенно забыли меня?
– именно меня, потому что с Дмитрием {с мужем} вы хороши по-прежнему, - он бывает у вас часто, вы у нас перед этим временем, кажется, {Далее начато: больш} с полгода не были, - да и раньше тоже, - а помните, мы {как мы} были с вами дружны вначале, - между прочим сказала Вера Павловна во время этой игры.

– Мне казалось... казалось, Вера Павловна, простите за откровенность, мне... казалось, что вы несколько недолюбливаете меня. ("Как это глупо! как это низко! как это я не нашелся! {это сорвалось? Я не то хотел сказать.}")

– Я? вас? Ну с чего вы это взяли? Да когда же не была я вам рада? {Далее начато: Причина гораздо}

– Добрая Вера Павловна, вы и послушали - это я хочу только поинтересничать, а истинная причина гораздо проще: я в эти два года был сильно занят. Я почти нигде не бываю. Я страшно работаю, а потом хочется полежать на диване с сигарой. {Далее было: Но не так вы чужды, зачем же до такой степени} Из мундира и фрака в халат, - иной переход невозможен. А халатная жизнь так привлекательна.

Ясно, к чему идет дело. {Далее начато: Начинается в ж} Опытный в романах читатель видит, что начинается новый роман в жизни Веры Павловны и что Кирсанов будет играть роль в этом романе - счастливую или несчастную, это пока еще не видно, но видно, что он влюблен в Веру Павловну, что он поэтому давно и перестал {поэтому перестал} бывать у Лопуховых. {Далее было: [что] поэтому, надобно же сказа} Является в истории Веры Павловны новое лицо, {Вместо: Является ~ лицо, - было начато: а. Новое лицо выходит на б. Является в рассказе} надобно описать {рассказыва} его.

Но описывать почти нечего. Он был друг {а. прият б. близкий в. приятель} Лопухова, - и уже было говорено, что {что сходства} между ними было гораздо больше сходства, чем разницы, - а это и почти все, что нужно сказать о нем: говорить подробнее значило бы повторять то, что мы знаем о Лопухове. Лопухов был сын мещанина, {небогатого мещанина,} зажиточного по мещанскому сословию, то есть довольно часто имеющего {Далее было: на столе} мясо во щах, - Кирсанов был сын писца уездного суда,

то есть человека, часто не имеющего мяса во щах, - значит и наоборот, часто имеющего мясо во щах. Лопухов с очень ранней молодости, {Вместо: с очень ранней молодости, - было начато: с незапам} почти с детства, {Далее было: помогал отцу со} добывал деньги на свое содержание, - и Кирсанов тоже {Далее было: давал уроки} с третьего класса гимназии давал уроки. {уроки младшим.} Оба грудью, без связей, без знакомств, пролагали себе дорогу. Лопухов был какой человек?
– В гимназии пофранцузски не выучивались, а по-немецки выучивались склонять der, die, das с небольшими ошибками, - а поступивши в Академию, Лопухов скоро увидел, что на русском языке далеко не уедешь в науке; он взял французский словарь да какие случились французские книжонки, - а случились "Телемак" да {Далее было: роман виконта д'Арленкура, да "Рассуждение о всеобщей} один том "Рассуждения о красноречии" старика Роллена, да несколько разрозненных ливрезонов нашего умнейшего журнала Revue etrangere, - книги все не очень вкусные, - взял их - а сам был, разумеется, страстный охотник читать - да и сказал себе: "не раскрою ни одной русской книги, пока не стану свободно читать по-французски", - ну, и стал свободно читать, а с немецким языком обошелся иначе: нанял угол в квартире, {Вместо: угол в квартире - было: квартиру} где было много немцев-мастеровых, да и жил с ними, пока стал порядочно говорить по-немецки, - угол был мерзкий, немцы скучны, в Академию ходить очень далеко, а он все-таки выжил, сколько ему было нужно. У Кирсанова было иначе: он немецкому учился {учился так, к} по разным книгам с лексиконом, как Лопухов французскому, а по-французски выучился но так, а вот как: евангелие - книга очень знакомая, - он достал Новый завет на французском языке, да и прочел его 8 раз, - на девятый раз уже все понимал - значит готово. Лопухов был какой человек? Вот какой: шел он в оборванном мундиришке по Каменноостровскому проспекту, с урока (по 50 коп. за урок получал, верстах в трех {на пятой версте} за Лицеем), идет навстречу ему какой-то туз да, разумеется, прямо на него, не сторонится, а у Лопухова было в то время правило: "кроме женщин, ни перед кем первый не сторонюсь", - ну, и задели друг друга плечами, - туз, полуобернувшись, сказал: "Что ты за свинья, скотина!" и поправил звезду, готовясь продолжать назидание, - а Лопухов сделал полный оборот к тузу, взял туза за руки подле плеч, да и положил его в канаву, очень осторожно, да и стоит над ним и говорит: "Ты но шевелись, а то дальше протащу, где грязь глубже", - ну, и постоял над ним, - проходили два мужика, заглянули, {поглядели,} похвалили, - проходил чиновник, заглянул, не похвалил, но сладко улыбнулся, - проезжали мимо экипажи, - ну, из тех не было видно, что в канаве, - ну, так и постоял Лопухов, потом опять взял туза за руки подле плеч, поднял и говорит: "Ах, ваше превосходительство, как это вы изволили оступиться? не повредились? позвольте вас обтереть". И стал обтирать. Подошли два мужика - уж другие, - подошел мещанин, помогали обтирать, обтерли и разошлись. Так, - с Кирсановым {Далее было: этого не было, а был} случилось этому быть, а был такой случай. Дама, у которой тузы бывали на посылках, вздумала, что надобно составить каталог библиотеки, оставшейся после ее мужа вольтерьянца, умершего лет за 15 перед тем. Зачем именно через 15 лет понадобился каталог, неизвестно. Подвернулся составлять каталог Кирсанов, взялся за 80 р., работал месяц и {Далее было: больше} переписал уже 7 шкапов из 12-ти. Вдруг дама вздумала, что каталог не нужен, вошла {взошла} в библиотеку и говорит: "не трудитесь больше, я передумала, а вот вам за ваши труды", и подала Кирсанову 10 р. "Я, ваше-ство, - назвал даму по ее титулу, очень хорошему, - сделал уж больше половины работы".
– "Вы находите, что я вас обидела в деньгах? Nicolas, поди сюда, переговори с этим господином". Влетел Nicolas. "Ты как смеешь грубить maman?" "Да ты, молокосос (выражение неосновательное со стороны Кирсанова, потому что Nicolas был старше его годами десятью {Вместо: был старше ~ десятью - было: был восемью или десятью годами}), выслушал бы прежде". "Люди!" - крикнул Nicolas.
– "Ах, люди? Вот я покажу тебя людям". Во мгновение ока Nicolas постиг, что не может пошевелить левою {правою} рукою, потому что она притиснута к боку Кирсанова {Далее было: как} его собственным боком, а притиснута так крепко потому, что правая рука Кирсанова, грациозно обогнув его талью, держит его правую {левую} руку, как в клещах, а в то время прижимает его стан к стану все того же Кирсанова, не столь нежно, сколь усердно; а левая рука все того же Кирсанова, дернув его за вихор {Далее было: [впрочем] [потому впрочем] впрочем, не так больно, как рукам и бокам} более в назидание, нежели в вырывание, уже держит его за горло, уже подавила горло, так что оно захрипело, и уже Кирсанов сказал: "видишь, как легко задушить!" - точно, видно, что легко, - и уже отпустила горло, так только придерживает, да как ловко, {Текст: а левая рука ~ ловко, вписан.} все в то же самое мгновение; дама испустила визг и упала в обморок, и поспешно вступили в комнату несколько голиафов, - и все-таки опять в то же самое мгновение Кирсанов проревел голиафам: "Стой! {Далее начато: если} ни с места! кто из вас пошевелится, этому парню оплеуха! {Далее начато: Десяток дам, прежде} и задушу его прежде, чем до меня добежите! {Далее было: Сказал, ради бога, братцы, не подходите!} Ну, теперь проводите-ко меня до лестницы", сказал Кирсанов, и Nicolas несколько помавает носом в знак того, что, дескать, слушайтесь, он правильно рассуждает; и Кирсанов пошел с Nicolas по комнате, и прошел в переднюю, и сошел с лестницы, напутствуемый издали голиафами с умиленными лицами, и на последней ступени отпустил горло Nicolas и оттолкнул его слегка, так деликатно, и пошел в лавку покупать шляпу, вместо той, которая осталась в добычу Nicolas. {Вместо: и Nicolas ~ в добычу Nicolas - было: и пошел с [молокососом] Nicolas по комнате, и [вышедши сам] прошел в переднюю, и сошел с лестницы [и на последней ст], напутствуемый издали голиафами с умиленными лицами и на последней ступень отпустил руки Nicolas и пошел в лавку покупать шляпу, которая осталась в наследство Nicolas.}

Ну, что ж различного скажете вы {Ну, что ж вы скажете} о таких людях? Все их резко выдающиеся черты - черты не индивидуумов, а типа, - типа, различного {такого различного} от привычных нам, что его общими особенностями закрываются от нас личные {частные} разности в нем, - как будто {Далее было: несколько диких гусей забрались в стадо ручных} несколько человек европейцев в Китае, {Было: китайцев в} которых не могут различить одного от другого китайцы, - во всех видят одно, что они "красноволосые варвары, не знающие церемоний", {Против текста: как будто несколько ~ церемоний", - дата: 8 январ} - да китайцы и правы: в отношениях с ними все европейцы - как один европеец - не индивидуумы, а представители племени, больше ничего: одинаково не едят тараканов и мокриц, одинаково не режут в мелкие кусочки людей, - одинаково пьют водку и виноградное вино, а не рисовое вино, - и единственную вещь, которую видят в них свою родную {Вместо: которую ~ родную - начато: в которой похожи} китайцы, питье чаю, делают вовсе не так - с сахаром, а не без сахару. Так и люди того типа, к которому принадлежали Лопухов и Кирсанов, {Далее начато: для людей} кажутся все одинаковы людям не того типа. Каждый из них человек отважный, не колеблющийся, не отступающий, не унывающий, умеющий взяться за дело, и если возьмется, то уже крепко хватающийся {Было: то уже вцепляю} за него, так что оно не ускользнет из рук, - и каждый - человек безукоризненной честности, такой, что даже не приходит в голову и вопрос: "можно ли положиться на этого человека во всем, безусловно?" Это ясно, как то, что он дышит грудью, - пока дышит эта грудь, она горяча и неизменна, - смело кладите {Начато: прекло} на нее свою голову, на ней можно отдохнуть. Эти общие черты так резки, что за ними сглаживаются личные особенности. {различ}