Что это значит: быть собой?

Мэнсон Дженни C.

Мой внутренний мир, мои воспоминания очень запутаны. Большинство из них уже нельзя систематизировать, и попытка создать из них связную историю кажется невозможной, поэтому я должна сделать лучшее из того, что имеется. Даже в этом случае я не уверена, являются ли мои ранние воспоминания подлинными, или они были активизированы с помощью фотографий. У меня имеется множество обрывков воспоминаний, начиная примерно с трехлетнего возраста, но в связный рассказ они начинают складываться только с пяти-шести лет.

Наш первый дом находился в Уэлвин-Гарден-Сити. В моей памяти всплывают симпатичные домики из красного кирпича, во многом напоминающие кукольные, много деревьев и широкие, покрытые зеленью обочины. В моих воспоминаниях всегда светит солнце, что должно быть хорошим признаком. Моим самым первым воспоминанием (и я уверена, что оно подлинное) является сцена, когда я сижу в коляске в крытом вестибюле универмага Уэлвина.

Матери оставляли там детей, пока сами делали покупки, что в настоящее время кажется невероятно рискованным. Позднее я помню, как без присмотра играла в разных концах улицы с Робином и Фредди, двумя своими друзьями, жившими рядом. Кроме того, я помню, как в небольшом леске в конце нашей улицы мы с отцом наблюдали за рыжей белкой. Еще одним солнечным воспоминанием из раннего детства является прогулка с бабушкой вдоль кромки поля спелой пшеницы во время приезда в Суссекс. Когда мне было семь лет, у меня родилась сестра, и вскоре после этого компанию моего отца перевели на север, в Харрогейт, и в Рождество мы уехали. Глядя в окно такси, которое увозило нас вместе с багажом на станцию, я видела на улице Робина, держащего в руке большую палку, один конец которой волочился по земле. Он стоял на одной ноге, а вторую обвил вокруг палки, и даже тогда это выглядело очень поэтично.

Харрогейт был полной противоположностью тому миру, который я знала. Город был гораздо больше и заметно холоднее. Почти все большие дома внушительного вида были построены из крупного северного камня, потемневшего с годами. Наш новый дом оказался гораздо просторнее прежнего, и цвет камня, из которого были сделаны его стены, оставался пока еще серым, так как его построили относительно недавно. После нашего переезда ничто уже не казалось таким уютным, как раньше. Однако в Харрогейте много делалось для этого, там имелись все необходимые удобства. Периодически мы с мамой совершали выход в город. По этому поводу мы всегда красиво одевались и часто заходили в чайную «У Бетти», а иногда я вместе с мамой посещала «Маршалл энд Снелгроув», где она встречалась с другими леди, чтобы выпить свой традиционный утренний кофе, во время чего я страшно скучала.

Мои родители, оба дети беженцев из восточной Европы, были вторым поколением людей, переселившихся в Англию в начале девятнадцатого века. Они сделали это, чтобы спастись от преследований и избежать довольно бесперспективного будущего. Оба родителя в свою очередь воспользовались возможностями, которые предоставила им эта страна, особенно в плане высококачественного бесплатного образования вплоть до университетского уровня, и они всегда осознавали это.

У моей матери, выросшей в большой семье, живущей в благородной нищете, было очень нелегкое детство. Ее отец из-за катаракты много лет прожил практически в полной слепоте, и я не уверена, как много он мог при этом работать, а потом в возрасте сорока пяти лет он умер, когда моя мама была еще подростком. Будучи взрослой, она имела сильный характер, была полна любви и хороших идей, с ней всегда было весело, но в то же время ей была свойственна самовлюбленность. Она была умной, но недостаточно организованной, поэтому ее разговор мог непредсказуемо перескакивать с одного на другое. Кроме того, я всегда боялась ее изменчивого настроения и противоречивых поступков, когда она металась между радостью и гневом. Я никогда точно не знала, чего от нее ждать, но, к счастью, ее способность любить всегда помогала ей уравновешивать неприятные ситуации. Только став взрослой я смогла понять, как довольно тяжелый жизненный опыт повлиял на ее поведение, и теперь осуждаю ее гораздо меньше.

Мой отец, наоборот, был мягким и неизменно добродушным, излучающим почти ощутимое тепло. Он тоже обладал острым пытливым умом, а также интересами, которые варьировались от оперы до политики, от прогулок по холмам до фотографии. Он был точкой равновесия в нашей семье. У меня сохранилось воспоминание только об одном случае, когда отец был раздражен. Это произошло в самом конце продолжительного пути во Францию, кода на заднем сиденье машины разместилось наше беспокойное семейство. Если мое представление о нем покажется идеалистическим, то в свое оправдание я могу сказать только то, что те немногие люди, которые все еще помнят его, имеют о нем точно такое же мнение.

Моя сестра была младенцем, когда мы переехали в Харрогейт. Мои воспоминания о ней очень разрозненны. Я помню, как мать подносит ее к окну родильного отделения в Уэлвине вскоре после ее появления на свет, чтобы я могла увидеть ее (так как детям не разрешалось заходить в палату), как я помогаю заботиться о ней, бегая за пеленками, подгузниками и тому подобными мелочами. У нашей малышки были шелковистые темные кудри и лицо, похожее на отца. Она делала все, как положено, и в нужное время, и все нежно любили ее. У нас есть большая черно-белая фотография моей сестры, сделанная

чуть позже моим отцом, на которой она изображена в профиль в тот момент, когда, поднявшись на носочки, пытается дотянуться до какого-то предмета на столе. Это те вещи, которые я помню. Моя сестра умерла в полтора года, когда ворот ее ночной рубашки зацепился за выступ, торчащий на краю откидного бортика кроватки. Чувство опустошения, царившее тогда в семье, помнится мне так, будто это было вчера. Я помню, как на следующее утро родители сидели у моей кровати и ждали, когда я проснусь, чтобы сообщить мне эту новость. Я никогда не забуду, как моя мать буквально с ума сходила от горя и чувства вины, как страдали отец и бабушка с дедушкой, а также я сама. Заслугой моих родителей является то, что они не исключили меня из происходящего, и в свои восемь лет я была полностью в курсе семейного несчастья. Но они и не могли защитить меня, и я злилась на потерю и упадок сил.

Когда после катастрофы прошло больше года, нам удалось выйти из кризиса наилучшим способом, так как моя мать, которой было тогда сорок два года, родила двойняшек, мальчика и девочку. У меня снова появилась семья, и мы все вместе смогли двигаться дальше. Я смутно помню активность, вызванную появлением младенцев, а также оживление и замешательство, когда они превратили ранний средний возраст моих родителей в сплошную суматоху. Сколько бы радости ни приносили эти детишки, постоянных забот и хлопот с ними было куда больше. На самом деле забот оказалось так много, что на первые несколько лет матери пришлось нанимать помощниц, которые жили вместе с нами. Это были девушки из Йоркшира, которые носили зеленую нейлоновую форму с белыми эластичными нарукавниками и были довольно расчетливыми, но при этом все свое время посвящали двойняшкам. Кавалером одной из них был поляк, на двадцать лет старше ее самой, который часто приходил к ней в гости. Он был военнопленным и мог рассказать массу увлекательных историй о своих боевых подвигах. Поляк обладал довольно приятной внешностью и галантными манерами. Я слышала, что впоследствии они поженились, но их брак не был успешным, и это не удивительно, учитывая глубокое расхождение во взглядах.

Теперь жизнь в нашем доме стала вполне благополучной. Близнецы росли и прекрасно развивались, и мои родители привыкли к спокойному провинциальному образу жизни. Мы купили наш первый небесно-голубой автомобиль модели «Моррис Майнор», в который мы загружались по выходным и совершали поездки по живописным местам Йоркшира, расположенным поблизости от нашего дома. Мой отец гораздо больше мамы любил прогулки, поэтому она зачастую оставалась в машине и читала книгу, пока все остальные бросали вызов ветрам и пешком исследовали местность. Дома я продолжала наслаждаться той же свободой и могла спокойно играть на улице. По форме наша улица напоминала овал, окруженный широкой полосой деревьев и травы. Это было сказочное место, полное укромных уголков и «домиков», в которых мы могли играть в любое время. В компании моих друзей была игра под названием «Кто соврет и распознает ложь», и хотя я не могу вспомнить точных правил, мы бегали по зарослям, пытаясь разгадать уловки и создать всякие хитроумные трюки. Я полагаю, что это было хорошей подготовкой к жизни.

Я училась в местной общеобразовательной школе, где получила добротное традиционное образование. Учителя, внушающие интерес к учебе, встречались редко, поэтому я особенно запомнила преподавателя французского, однако я довольно рано начала увлекаться медициной, что, к моему сожалению, предполагало более глубокое изучение физики и химии. Помощь отца в приготовлении домашних заданий была для меня жизненно необходима.

За шесть недель до экзаменов мой отец погиб в автокатастрофе. Он ехал в машине своего сотрудника, и водитель, гнавший слишком быстро, врезался в грузовик «Смит Криспс». Три человека, ехавшие в машине, погибли мгновенно. Я предпочту не описывать последствия.

Безвозвратная потеря двух любимых людей оставила во мне неизгладимый отпечаток, влияющий на всю мою жизнь и всегда готовый проявиться в моих мыслях и поступках. Неожиданная, жестокая и преждевременная смерть воспринимается тяжелее всего, и я не очень хорошо справилась с ее последствиями.

Вскоре после этого события (не исключено, что чересчур быстро) я поступила в университет в Лондоне. Впечатления о медицинском факультете были торжественными и ошеломляющими. В первый же день декан факультета выступил перед нами с такими словами: «Дамы и господа, вы поступили на этот факультет, чтобы стать врачами. Вы должны соответствующим образом вести себя и одеваться». Я думаю, что сейчас нет деканов, которые отважились бы сказать что-то подобное. Я была обычной студенткой и училась с удовольствием, несмотря на большой объем работы. Скорость жизни намного возросла, когда у меня началась клиническая практика. На третьем курсе я вышла замуж и обнаружила, что вокруг так много всего интересного и привлекательного.