Что это значит: быть собой?
Шрифт:
Мой мощный слуховой аппарат страшно пищит. Этот звук возвещает о моем приходе подобно крокодилу в истории о Питере Пене. Мой внук понял это в один год и всегда говорил «Баба», когда слышал писк, спускающийся с верхнего этажа дома. Этот писк появляется благодаря звуковым волнам, которые рикошетят вокруг ушного канала и могут минимизироваться, если аппарат плотно прилегает к уху, чего очень непросто добиться. Кроме того, писк может возникать в тех случаях, когда моя голова находится рядом с каким-то объектом, например со стеной, так как звук рикошетом отскакивает и от предметов. Современная привычка приветствовать почти незнакомых людей поцелуем, причем не в одну, а в обе щеки, приводит к интересным последствиям. Другой человек может не знать о моей проблеме.
Тугоухость требует упорного труда, так как ограничение возможностей затрагивает большинство сторон жизни. Обычно люди хотят помочь, но не знают, что надо делать, пока не получат определенные инструкции, поэтому в мои обязанности входит объяснять и подсказывать людям, как мне помочь. Хорошо бы еще люди могли соблюдать эти инструкции в течение всего разговора. Кроме того, бывает трудно создавать приемлемую для восприятия речи атмосферу при общении с разными людьми в быстро меняющихся условиях. Например, в магазинах, в этих шумных местах с вечно спешащими консультантами, вы должны получать помощь достаточно быстро, иначе вся беседа пойдет наперекосяк. Тем не менее некоторые ситуации только кажутся незаслуживающими беспокойства, к ним я отношу театр. Я не знаю более безотрадного ощущения, чем нахождение в театре, полном зрителей, которые оглушительно смеются, а я не имею понятия, с чем это связано.
Эмоциональные воздействия тугоухости имеют широкий диапазон. Я постоянно боролась с чувством отстраненности, которое является спутником глухоты. Необходимость ежедневно приспосабливаться к тугоухости требует настойчивости, но она должна быть тщательно уравновешена, и мне до сих пор приходится работать над этим. Тревога, прежде связанная с моей профессиональной деятельностью, теперь сменилась тревогой о будущем, когда я стану слышать еще хуже, а мои пальцы, возможно, станут настолько неуклюжими, что не смогут обращаться со слуховым аппаратом, или, что еще хуже, неуклюжим станет мозг.
Спустя три с половиной десятилетия тугоухости мои эмоции по поводу нетрудоспособности по-прежнему неустойчивы. В большинстве случаев я прятала их в дальний угол своего разума, но временами все-таки падала духом, когда появлялись трудности. По работе мне приходилось невероятно много общаться, что имело для меня отрицательные последствия. И хотя я очень рада, что мне, несмотря на недуг, удалось сделать карьеру, однако сейчас, после выхода на пенсию, я, конечно же, чувствую себя гораздо спокойнее. Но важнее всего то, что в течение всего этого времени множество людей проявляли ко мне понимание и оказывали мне поддержку, за что я им бесконечно благодарна.
Называй меня бабушкой
Все мои прочие переживания затмила огромная радость и привилегия быть бабушкой. Не так много существует в жизни вещей, которые человек может сделать дважды, но сейчас я столкнулась с тем, что безмерно полюбила этого новорожденного маленького человечка, подобно тому, как лет тридцать назад влюблялась в своих собственных детей. Я была кровно заинтересована в этом ребенке, благодаря которому преемственность и непрерывность жизни приобрели новый смысл.
При рождении внука я находилась под рукой, без всякого умысла, а лишь по причине того, что роды проходили слишком медленно, и мой сын с невесткой нуждались в дополнительной поддержке. Когда внук наконец появился на свет, слабенький и в первый момент не способный даже закричать, мои мысли оставались с невесткой, которая к тому времени находилась в состоянии полного изнеможения. Возможно, сказалась и моя собственная усталость, но некоторое время я совсем не думала о внуке и даже не испытывала беспокойства о нем. Мне казалось, что надо сначала познакомиться с ним, а потом уже начинать тревожиться.
Я находила огромное удовольствие в мелочах, в разных крошечных деталях. Когда внук только родился, я могла сидеть около него часами и просто наблюдать, во всех отношениях уподобляясь молодой матери: мне нравилось разглядывать его большие синевато-серые глаза, которые вскоре стали карими, такими же, как у его матери, его подергивающийся носик и подвижный ротик, его ручки с микроскопическими пальчиками. Я наблюдала и за тем, как он спит, как его судорожные младенческие движения чередуются с периодами полного спокойствия, когда я, опять же, подобно любой матери, не могла удержаться от незаметного прислушивания к его дыханию. Его трогательные детские движения забавляли меня, начиная с первых целенаправленных движений («Как вы думаете, он бренчал погремушкой сознательно?») и заканчивая теми счастливыми моментами, когда он начинал активно махать руками и ногами или совершать более осмысленные движения, потирая друг о друга ступни и с наслаждением вытягивая пальчики на ногах.
Мне очень нравилось наблюдать, как развивался мой внук от совсем ничего не знающего маленького человечка, появившегося на свет в виде чистой доски, до его теперешнего состояния знаний и умений, приобретенных к двухлетнему возрасту. Таким же образом шло его эмоциональное развитие, когда он пытался определить свое место в жизни и включить в свою жизнь меня, постепенно узнавая, сначала как часто видимое существо, потом как хорошего знакомого и, наконец, как любящего и любимого человека, с которым можно чувствовать себя спокойно и ничего не опасаться.
Очень волнительно было следить за развитием его речи, когда мы начали общаться и стал проявляться его маленький характер. Я наблюдала, как он осваивал двуязычную англо-испанскую речь, радуясь и удивляясь тому, как он легко справляется с этими сложностями. Он учился испанскому языку от своей матери, инстинктивно и моментально переходя с одного языка на другой. В двухлетнем возрасте он перешел уже от начального уровня к использованию сложных грамматических структур в обоих языках и даже может правильно понимать большинство из испанских глаголов! Каждый этап его развития вызывает у меня такое восхищение, что мне даже не хочется, чтобы он рос слишком быстро.
Когда я приезжаю к ним в гости, что я делаю каждые две-три недели, так как семья сына живет неблизко, мы с внуком организуем свой собственный маленький мирок, состоящий из простых игр и прогулок, а сейчас, зная друг друга достаточно хорошо, мы создаем запас персональных шуток и характерных словечек. При общении с внуком у меня есть возможность уделять ему все свое внимание – роскошь, недоступная его родителям, – и, освобождаясь от всех повседневных обязанностей, я могу строить с ним дороги из конструктора «Лего», играть в сказочные игры или идти в магазин игрушек, чтобы купить человечка, соответствующего размеру миниатюрного мотоцикла. Это не баловство, поскольку я контролирую размер каждой покупки, а участие в совместных делах. Всякий раз, когда внук приезжает к бабушке и дедушке в Лондон, мы придумываем для него особые игры, такие как создание игрушечного дома под кухонным столом с использованием одеял и кухонных принадлежностей. В будущем он, без сомнения, изобретет свои собственные игры, специально приспособленные к нашему дому. В дополнение ко всем радостным ощущениям я совершенно осознанно создаю для внука воспоминания. В силу неизбежности проведенное вместе с ним время не будет долгим, поэтому я хочу оставить ему теплые личные воспоминания, подобные тем, что сохранились у меня о собственных бабушках и дедушках. К сожалению, у моих детей не было бабушек и дедушек, так как все они умерли довольно рано, и я со своей стороны хочу быть уверена в том, что мой внук поймет, что такое безусловная любовь и преданность, которые могут исходить от бабушки и дедушки.