Что остается от небес
Шрифт:
– Вовсе нет. Разве так уж трудно потерять из виду кого-то из знакомых? Со всеми этими загородными приемами, отлучками в охотничьи домики и необходимостью уделить внимание поместьям?
На щеке Себастьяна дернулся мускул, однако он промолчал.
– Конечно, с сэром Нигелем дело обстояло сложнее, – продолжил вельможа, – из-за близости имения Прескоттов к Лондону. По-моему, баронет распустил слух, что отправляется в Ирландию.
Залегла напряженная пауза. Джарвис ожидал напрашивающегося вопроса. Однако Девлин либо уже знал правду, либо не мог решиться задать такой вопрос злейшему врагу, и сказал только:
–
– На вашем месте я бы не увлекался подобными размышлениями, – Джарвис поднялся из-за стола. – Мне не совсем понятно, как то, что случилось с сэром Нигелем тридцать лет назад, может касаться недавней гибели епископа – даже если эти двое действительно встретили свою смерть в одном и том же странном месте.
– Люди, против которых вы выступаете, имеют досадную склонность к преждевременной кончине, – язвительно усмехнулся Себастьян.
– Допустим. Но между мной и баронетом не было вражды.
– Вы считали его субъектом дурного тона.
– Поверьте, имей я обыкновение устранять людей только по этой причине, лондонское общество сильно бы поредело.
– Однако вы действительно возражали против назначения Френсиса Прескотта архиепископом Кентерберийским?
– Возражал. Тем не менее, ситуация вряд ли требовала крайних мер. Вы же не думаете на самом деле, что принц предпримет столь важный шаг, не посоветовавшись со мной?
– «Посоветоваться» и «послушаться» – разные вещи.
– Вы недооцениваете мой дар убеждения.
Виконт приблизился к окну, выходящему на Мэлл, и, прищурившись, уставился на дорожную толчею.
Джарвис пристально изучал повернутое в профиль, напряженное лицо собеседника.
– Я слышал, священника прихода Святой Маргариты тоже убили, – заметил он. – А вам не приходило в голову, что определенная склонность к излишней драматизации побуждает вас предполагать в этом деле большее, чем есть в действительности? Возможно, кто-то в деревенской округе просто недолюбливает священнослужителей?
Девлин покосился на вельможу. Тень усмешки скользнула по его губам.
– А как же тридцатилетней давности мумия старшего Прескотта в крипте?
– Она может быть совершенно не связана с нынешними событиями. Курьезное, но не существенное совпадение.
– Может, и так, – согласился Себастьян, отталкиваясь от подоконника.
– Но вы считаете иначе?
– Да, – бросил виконт, направляясь к двери. – Я считаю иначе.
ГЛАВА 30
В библиотеке городского особняка Сен-Сиров на Гросвенор-сквер Себастьян в одиночестве сидел в кожаном кресле у пустого камина. Комнату давно заполонили длинные вечерние тени. Но когда один из графских лакеев явился, чтобы зажечь свечи в настенных канделябрах, виконт взмахом руки отправил его восвояси.
За окном снова припустил дождь. Было слышно, как барабанят капли по листьям росших на площади лип, как всплескивают лужи под колесами экипажей, в которых представители высшего общества покидали свои элегантные дома, чтобы окунуться в вечерний круговорот званых обедов, карточных вечеров, раутов и балов.
Доканчивая
– Говорят, ты меня искал.
– Искал.
Золотистый огонек свечи отбрасывал блики на широкое и такое родное лицо. Задумчиво двигая челюстью, граф постоял минуту, прежде чем направиться к ближайшему канделябру:
– Не возражаешь, если я зажгу свет? Ведь не все видят в темноте, словно кошки.
Себастьян поглубже вжался в кресло, скрестив вытянутые ноги в щиколотках.
– А я, вероятно, унаследовал эту особенность от своего настоящего отца? Любопытно, вам хоть известно, кто он? Или матушка увезла эту маленькую тайну с собой тем летом, когда мне исполнилось одиннадцать?
Рука Гендона, протянутая к очередному светильнику, застыла. Капли горячего воска брызнули на стоявший внизу полированный столик.
– Мне не совсем понятно, на что ты намекаешь подобными рассуждениями, – граф спокойно продолжил свое занятие, но Себастьян заметил, что отцовская рука утратила прежнюю твердость.
– Да неужели? – подхватился с кресла Девлин. – Нынче утром у меня состоялась интереснейшая беседа с вдовой сэра Нигеля. Дама утверждает, что ваша троица – вы, ее супруг и лорд Джарвис – отплыла в американские колонии в декабре 1871 года.
Гендон перестал зажигать канделябры и замер в дальнем конце библиотеки, сжимая свечу.
– Леди Прескотт ошибается.
– Не надо… – Себастьян резко вдохнул, вздрогнув всей грудью. – Не лгите мне больше.
– Это не ложь. Мы отплыли в начале февраля. Пятого числа.
– Откуда?
– Из Портсмута.
– Как называлось судно?
– «Альбатрос», – без запинки ответил граф.
Себастьян ощутил прилив надежды, борющейся с шепотком сомнения.
– Почему я должен вам верить? – спросил он прерывающимся голосом.
– А во что ты хочешь верить? Что я сознательно растил неродного ребенка? – Гендон в сердцах махнул рукой, словно отметая в сторону чье-то нежелательное присутствие. – Не говори глупостей.
– Вы оказались бы далеко не первым пэром, поступившим подобным образом. Вспомните семейство Харли, – жена графа Оксфорда прославилась столь многочисленными любовными похождениями, что плоды этих связей сообща именовались «Коллекцией Харли» [47] .
47
Эдвард Харли, 5-ый граф Оксфорд(1773 -1849), английский аристократ. В 1794 году женился на Джейн Элизабет Скотт. У супругов было, по крайней мере, семеро детей. Из-за частых любовных похождений леди Джейн (одно время она даже была любовницей Байрона), в обществе высказывались сомнения по поводу отцовства большинства графских отпрысков, которых злорадно именовали «Коллекцией Харли». Почему именно так? Дело в том, что знаменитый предок несчастного рогоносца, Роберт Харли, 1-й граф Оксфорд (1661- 1724) и его сын были неутомимыми собирателями рукописей и книг. Собранная ими уникальная коллекция стала национальным достоянием и ядром Британской библиотеки.