Что предназначено тебе… Книга вторая
Шрифт:
— Но тебе же понравилось! — выдохнул Стефано.
Доминико не ответил. В тот день он вообще молчал.
В молчании они спускались вниз по реке Синих мхов. Петляя по плато, она срывалась стометровым водопадом в мрачном крутостенном каньоне и с огромной скоростью мчалась по ущелью, делая на пути ещё два головокружительных прыжка.
Корриера ждала их на том же месте — и двое охранников равнодушно смотрели на них.
Доминико вдруг стало неуютно, когда Густав посмотрел на него — как будто бы он мог знать, что произошло.
*
3
Место, где приземлился корабль, сразу же захватывало воображение потрясающей красотой.
Девственный лес раскинулся так далеко, как только мог проследить взгляд. За полуразрушенными строениями, буквально подпирая их задние стены, возвышались горы Неба — один из хребтов величественной горной цепи Енохадо, часто содрогающейся от землетрясений.
— Почти пятьдесят лет здесь была деревня переселенцев, — сказал Доминико, раскуривая сигарету, — никому в голову не приходило, что находится под ней.
Доминико помолчал. Сделал затяжку, выпустил в кристально чистый воздух струю чёрного дыма и продолжил:
— В джунглях вокруг руин и сейчас, как и века назад, обитают редкие семьи аборигенов племени Кобни. Они-то и нашли подземный ход. Аборигены зовут руины Ниоммитаутту — Город, Стремящийся к Небу. Идём.
Стефано огляделся по сторонам. Как бы ни красив был окружающий пейзаж, назвать его городом он никак не мог.
После ссоры в долине гейзеров Доминико не разговаривал с ним несколько дней.
Стефано решил уже, что ему не удастся по новой установить контакт — и от этого ему стало неожиданно тоскливо, хотя, казалось, ещё недавно у него в мыслях не было устанавливать с корсиканцем какой бы то ни было контакт.
Молчаливое презрение, которым, как казалось, одаривал его Таскони, когда они случайно пересекались в комнатах первого этажа, едва не разрывало Стефано на части — впервые он ощутил подобие чувства вины.
Терраса, на которую Стефано привык выходить по утрам и которая была его единственным способом покинуть стены дома, имела две двери. Одна вела в его спальню, другая — в спальню Доминико. Если поначалу от этой второй двери, как казалось Стефано, веяло угрозой и холодным сумраком, теперь его неудержимо тянуло подойти поближе и заглянуть через стекло.
Иногда, заглядывая туда, он видел, как Доминико спал. Неспокойно, несмотря на свежий воздух окружавшего виллу леса. Как дёргаются во сне губы корсиканца и подрагивают веки.
Стефано хотелось подойти и разгладить морщинки, образовывавшиеся в такие минуты на его лбу — но он твёрдо верил, что дверь заперта, пока однажды, без особой надежды, не решился её толкнуть.
К удивлению Стефано, дверь легко открылась внутрь, и оттуда пахнуло прохладой.
Стояло утро. Терраса уже заметно прогрелась под первыми лучами солнца.
Стефано постоял с минуту, покусывая
Стефано был уверен, что не прикоснулся к коже, но Доминико резко распахнул глаза, и в зрачках его не было и тени сна.
Стефано сглотнул, ощутив себя под этим пристальным взглядом как в перекрестье прицела.
— Неосторожно засыпать так, — сказал он, — с открытой дверью.
— Ты думаешь? — спросил Доминико. Знакомый огонёк блеснул в чёрных глазах.
Стефано облизнул пересохшие губы.
— Если бы я хотел пристрелить тебя…
— Стреляй.
Стефано молчал. Дело было даже не в том, что у него не было пистолета — его вполне можно было раздобыть при желании в доме, набитом охраной, как горошинами стручок. Дело было и не в самой охране, и даже не в том, что ему некуда было бежать. Возможно, Доминико был прав, рассчитывая на это всё, но будь они в доме вдвоём — Стефано всё равно не смог бы его пристрелить.
— Доминико… — произнёс он и сглотнул, чувствуя, что слова не хотят покидать гортань. — Я не хотел обидеть тебя.
Доминико лежал, не думая шевелиться. Его изучающий взгляд скользил по лицу Стефано.
— Сколько тебе лет? — спросил корсиканец вдруг.
— Двадцать девять, — машинально произнёс Стефано и умолк, увидев усмешку на губах корсиканца.
«Пичотти…» — читалось в чёрных глазах. Злость поднялась в сознании Стефано — и осела: он не хотел поссориться ещё раз.
— Доминико, я… — он замолк. Облизнул губы, но больше ничего не произнёс.
— Иди к себе, — спокойно приказал Доминико, чуть привстав на локтях.
— Я… — «я бы хотел посидеть с тобой» — металась безумная мысль у Стефано в голове, но произнести её вслух он не смог.
В то утро Стефано ушёл и думал, что Доминико больше его не позовёт. Но вечером Густав передал ему приказ — быть готовым к вылету на рассвете. Густав не сказал куда — и Стефано промучился весь вечер, пытаясь угадать.
Вещей у него не было, и потому, что бы ни задумал Доминико, с собой Стефано было нечего взять. Ближе к середине ночи мысль о собственном бессилии успокоила его, и Стефано уснул. А в шестом часу утра его разбудил стук в дверь.
Здесь, неподалёку от окраины Поющего леса, высота была около сотни метров над уровнем моря. До развалин, впрочем, оставалось несколько километров пешего хода. Они преодолели этот путь минут за сорок.
В паре десятках футов виднелись пирамиды разной величины, за ними уходили в небо скалистые пики, заросшие труднодоступными лесами.
Со стороны фасадов зданий — от входа во дворцы и храмы — открывался превосходный вид на бескрайний изумрудный ковёр. Море заповедных джунглей протянулось на добрую сотню миль и заканчивалось у настоящего моря — залива Скольера Кораллина.