Что с тобой не так?

Удачи Ольга

«В некоторых первобытных племенах нравы отличались определённой долей жестокости в пределах разумной защиты. В племенах, живших, например, на другой части материка, жестокость как таковая могла отсутствовать совсем, и того, кто проявлял агрессию, могли даже изгнать из племени, что, впрочем, было равносильно смерти. Но существовали, а, может, и существуют, племена с другими менталитетом и обычаями. И вот среди таких дикарей насилие и убийства были совершенно обыденными событиями. Знаете, способность убить была даже возведена в область некого искусства. Ведь не так-то просто убить кого-то там, где все это умеют и всегда к этому готовы. И что же они предпринимали? А вот что. Если один захочет убить другого, он сблизиться с ним, войдёт в его дом и в его доверие. Будет есть с ним одну еду, пить одну воду. Будет делить с ним все тяготы. Будет отдыхать и работать рядом с ним. Это может длиться месяцами, иногда годами. Он назовёт его другом и будет ждать подходящего момента. Вот что он сделает. И скажите на милость, не великолепно ли это? Посвятить свою никчёмную

жизнь этой потрясающей игре?»

Интересная мысль, подумал я. К чему это? Моё желание читать дальше только усилилось. Было похоже на то, что я оказался прав, и это действительно рукописная, вероятно, художественная работа. Однако пока не очень понятно, о чём. Но исправить это было совсем несложно, и мои глаза снова побежали по ровным строчкам с красивыми завитушками у букв «в» и «з».

«Наверно, это удивительный опыт – прожить жизнь, в которой смех и улыбка строго запрещены, а угрюмость возведена в добродетель. Знаете, на что похожа такая жизнь? На поле бесконечной баталии реализуется гоббсовское истинное предназначение всех человеческих существ. И каждый стремится отнять у каждого любую радость жизни. Какой бы это был впечатляющий мир. Я бы, пожалуй, пожил в таком. Но не слишком долго»

После слова «долго» стояли кавычки, и следующий абзац начинался с новых кавычек. Перед первым словом было неразборчиво что-то начёркано. Я не стал уделять этому время и продолжил читать.

«Справедливости ради, стоит заметить, что такие интересные общества, в которых царит культ угрюмости и жестокости, не особо-то прогрессируют. Сложно представить мировую державу с таким менталитетом. Само её существование было бы антонимом к слову «развитие». К сожалению, у мирового порядка свои правила и условия, которые они предъявляют тем, кто хочет забраться повыше. Игнорировать их способны только невероятно могущественные. Нет, это даже не вообразить, какой площадью, военной мощью и количеством природных ресурсов нужно обладать, чтобы наплевать на необходимость сотрудничать и при этом постоянно стремиться заставлять страдать всех остальных. Но образование такого государства невозможно априори – для такого развития необходимо объединение всех людей, а попробуйте заставить забыть о своём впитанном с материнским молоком образе мышления. Проще заставить волка сотрудничать с медведем в поиске и раздирании лисьей норы»

Какая странная метафора, подумал я. Зачем вообще волку с медведем искать лисью нору. Хотя, с другой стороны, какой вид совместной деятельности двух этих хищных четвероногих не придумай, всё равно будет глупость, поэтому поиск лисьей норы не лучше и не хуже всех прочих вариантов. Ощущение лёгкого непонимания происходящего на страницах только подстёгивало моё воображение. Мне пока не очень понятно, к чему ведёт это повествование о гипотетическом гоббсовском мире. Было очевидно, что этому отрывку предшествует целая история, вероятно, скрывающаяся на страницах толстой тетради. Но я решил потравить свою душу, потянуть интригу. Это было одной из моих особенностей. Я с удовольствием мог прочитать последнюю книгу целого цикла, или посмотреть третий сезон сериала, или вторую половину фильма. А потом уже познавать историю с самого начала. Это как будто ты сам определяешь, что будет приквелом. Ощущение хозяина ситуации. Подумав об этом, я расхохотался. Нет, ну это насколько нужно быть жалким, чтобы, насилуя своё воображение таким способом, доказывать себе, что ты хозяин хоть чего-то. Зачем я вообще сейчас это придумал. Я, наоборот, не хочу чувствовать никакого контроля над происходящим. Этого вполне хватает в реальной жизни. А в мире художественного вымысла хочется лишь отдаться полёту фантазии автора. Полностью отдаться. Это его ответственность. Довести нас до пика удовольствия, такого душевного оргазма, или разочаровать. Чего же мне ждать от автора данного предполагаемого (кем? мной?) бестселлера? Высокочастотных душевных вибраций, полёта в бездну дурновкусия (вообще есть такое слово?) или самое ужасное из возможного ни-че-го? В этот раз я решил не забегать вперёд, как решил раньше потянуть интригу. Вдруг, в конце концов, это окажется всего лишь мыслесборником некого Стаса, которого я практически не знал, мужа Анжелы, которую я практически не знаю, и всё это время, что я потрачу на развёртывание интриги будет довольно сомнительным удовольствием. Но я всё же хочу рискнуть. Бесбашенный парень. Открывая новую страницу, я к своему собственному удивлению был совершенно спокоен.

«Что такое агрессия, и кто способен её проявлять? Очевидно, что человек. А кто ещё? Мир диких животных пестрит яркими примерами зверств. Но можно ли считать это агрессией? Стоит выделить жирным шрифтом – нет, нет и ещё раз нет. Всем диким животным свойственен только один вид агрессии – оборонительной. И зачастую она выражается в бегстве, а не в драке. Но способны ли дикие животные на настоящую агрессию? Садистскую, неконтролируемую и необъяснимую. О да, способны. Ещё как. Они способны кусать друг друга, рвать когтями, отбирать пищу и делать много других ужасных вещей. Но есть одно НО. Для появления такого вида агрессии необходимы специфические условия, а именно, ограничение пространства или искусственно созданная среда. Вы видели обезьян в зоопарке? Просто чудовища. Они злые и обижают своих соседей. Как говорят учёные, в природе они намного дружнее. Если это справедливо для обезьян, то справедливо и для нас. Ведь мы, по сути, живём в огромном зоопарке, который сами себе построили и сами себя там закрыли»

Волнение захватило моё тело. Я всегда реагировал

такой волной возбуждения, когда сталкивался с новой и захватывающей информацией. Все мои внутренние органы словно начинали бурлить. Как я только не обзывал это состояние. И жадная жадность, и интеллектуальный токсикоз. Что я только не пытался с этим делать. И глубоко дышал животом, и медитировал на эту волну, но чёртов душевный тремор раз за разом выплывал следом за интересной статьёй в журнале, которая открывала новые грани малоизвестных явлений, следом за новостью, что выходит сериал по любимой книге. Накатит, помотает меня в силе своей стихии, и плавно отступит, словно ничего и не было. Я знал, что сопротивляться бесполезно. Нужно расслабиться и наслаждаться. Ведь это предвестник приятного времяпрепровождения за изучением чего-то нового. Но, откровенно говоря, непросто расслабиться, когда твой желудок буквально сжимается, а по телу то и дело проходит дрожь. Вдохнул выдохнул. Ещё раз вдохнул и ещё раз выдохнул. Ну говорил же, не работает! Надо покурить. Курить, на самом деле, тоже не помогает. В особо сложных случаях даже наоборот. Я до сих пор так и не разобрался, как это работает. Табак не успокаивает. Успокаивает концентрация на действии. А если не концентрируешься? Но в любом случае ты выполняешь рекомендуемые всеми йогами вдох-выдох. Я сделал глубокий вдох грудью. Однако вдыхал совсем не воздух. Это был табачный дым, который обжёг мои лёгкие. А потом длинный выдох. Вдох-выдох. В лучших традициях медитации. Пока я был не занят чтением, мои мысли захватили рассуждения о том, чем же всё-таки является то, что я читаю. Это не очень похоже на роман, скорее, на, как там сейчас говорят, нонфикшн, то есть плод личного опыта писателя и его размышлений по этому поводу, в идеале подкреплённое какими-нибудь доказанными фактами или научными данными. Ибо насочинять можно всего, что угодно, а легко внушаемых людей, тех, кто верит, что успех мужчины пропорционален вдохновению от его женщины, что результатов добиваются те, кто пьют воду по утрам, ну и всё в этом роде, очень и очень много. А спекуляция дело святое. Особенно на доверии. Я посмотрел на часы. Было давно за полночь. Завтра, то есть сегодня, мне уже нужно было идти на работу. Но разве я сейчас усну. Я вернулся в квартиру, оставив балконную дверь в положении проветривания. Так в комнату поступал свежий воздух, пусть и с примесью сигаретного дыма. Меня сейчас это мало волновало. Меня сейчас вообще почти ничего не волновало.

Глава 2 «Вечная ошибка атрибуции»

Я не выспался. Это было совершенно закономерно. Меня спасло только отсутствие алкоголя в крови. Поэтому я был в общем-то бодр, насколько это может себе позволить человек, пребывавший в морфеевском царстве каких-нибудь три часа. Я прочитал примерно одну десятую часть блокнота. Это были рассуждения о природе агрессии человека в довольно, стоит отметить, циничной манере и местами с непонятным восторгом. Читалось легко, я не страдал. Надо полагать, что писал он это на вдохновении, на едином порыве. Во-первых, мысль шла ровно. Когда работаешь и развиваешь одну мысль продолжительное время, черновик похож на рваную цепочку. Чем больше погружаешься, тем больше новых фактов открываешь, и взгляд на объект изучения становится широким, как бы с разных сторон. Здесь такого не наблюдалось. А, во-вторых, всё было написано одними чернилами. Возможно, у автора для этих записей была выделена специальная ручка, но бардак в письменных принадлежностях в верхнем ящике стола говорил об обратном.

«Агрессия как вид страсти. Ведь страстями мы утоляем свои экзистенциальные потребности. Миром правят не инстинкты, а две страсти – любовь и деструктивность (с) Фромм. Поэтому в сексуальной страсти, если она достаточна сильна, присутствует лайтовая агрессивность. Прижать, придушить, вцепиться в волосы, расцарапать спину. Любовь и деструктивность – две крайности, которые, достигнув своего пика, переходят в свою противоположность»

Сексуального подтекста вообще было достаточно много. Это добавляло остроты. Мне нравилось. В конце концов, стремление к сексу входит в тройку основных функций мозга, наряду с иерархическим подчинением и инстинктом самосохранения. Да, об этом я тоже узнал несколько часов назад. Ещё мне понравилось рассуждение о том, что мы чужаки на этой планете. Что только человек так глуп, что может какую-то любовь возносить настолько, что готов даже в петлю залезть. Ну дурость же несусветная. Как наш мозг обманул врождённые инстинкты самосохранения? Непонятно.

***

После подробного отчёта о состоянии Анжелы на обеде в комнате отдыха я пристал к Кристине. Анжела, к слову, сегодня не вышла. И это меня радовало. По-человечески, что она восстанавливается, а по-эгоистически мне было спокойнее, ведь внутри я всё равно чувствовал неловкость от своего вчерашнего поступка.

–Как ты думаешь, почему страсти становятся важнее жизни? – серьёзно спрашивал я.

–Не знаю, – смеясь, отвечала Кристина, – может, с мозгом что-нибудь случилось?

–Что? – не успокаивался я.

–То! – отбрыкивалась девушка. – Будешь много знать, и у тебя сломается.

–Чёрта с два.

–С три. Отстань, а.

–Кристина, – я был весьма настойчив, – ты когда-нибудь хотела покончить с собой из-за любви?

–Что? Нет. Хотя, постой.

Она закатила глаза и взмахнула веером ресниц.

–То ли в десятом, то ли в одиннадцатом классе я была влюблена в мальчика из параллели. Он был загадочным, неплохо учился, играл на гитаре. Моя подруга меня сдала, а он сочинил песенку про несчастную Золушку, которая влюбилась в принца, и спел её на школьном концерте. Мне кажется, я готова была тогда выпрыгнуть из окна. Актовый зал был на втором этаже, поэтому прыгать пришлось бы вниз головой.