Что с тобой не так?
Шрифт:
***
Когда я добрался до дома, была уже половина двенадцатого. Выйдя из офиса, я долго колесил по опустевшим улицам. Заехал выпить кофе. Прошелся по торговому центру. В общем, убивал время как мог, чтобы отвлечься от суетливой спешки поскорее раскрыть тайну этой странной семейной пары. Дома было прохладно и свежо. Утром я оставил открытым окно именно с этой целью. Умывшись, я отыскал тетрадь. Открыв её, я убедился в своей правоте насчёт её более раннего появления. Первая запись была двадцатилетней давности. И почерк был детским, крупным и забавным. Начав читать, я не заметил, как и куда сел.
«Не знаю, с чего начать. Странно это всё. Непривычно. Я писать-то не умею
Нельзя, нельзя так было говорить… Зачеркнуть? Переписать заново? А что я напишу заново? Лучше ничего не выйдет. Но говорить так было нельзя. Мама она всегда мама, какой бы не была. Может, мы не всегда понимали друг друга, но она заботилась обо мне, любила меня, как же я могу говорить о ней дурно. Тем более после смерти. У неё ведь было так много замечательных черт. Она была добрая, хотя часто это скрывала. Даже от меня. Просто кто-то её обидел, и она решила не показывать свою слабость больше никому. Её можно понять. Отсюда и одиночество, которое передалось мне. Это отличный способ спрятаться. Спасибо, мама, ты многому меня научила. Я тебя люблю. И сейчас мне очень горько, что тебя нет рядом со мной. Да, я чувствую одиночество и печаль. Зачем ты умерла, мама»
Я почувствовал комок в горле. Потеря родителя это всегда трагедия. Тем более, было очевидно, что это случилось в детстве. Пережить такое крайне трудно. Когда умер мой отец, мне было пятнадцать. Я не плакал, когда узнал об этом. Не плакал и на похоронах. Мне потом сказали, что это был шок. Тогда-то я и стал изучать тему состояния человека в стрессовых ситуациях. Осознание пришло ко мне через месяц. Я просто выл не переставая несколько часов. Мои мама и бабушка думали, что я тронулся умом. Следующая запись была сделана, если верить датировке, через три дня.
«Сегодня мы опять встречались с этой женщиной. Её зовут Ирина Павловна. И фамилия дурацкая. А если я сейчас напишу то, что на самом деле о вас думаю, как вам это? Вы мне не нравитесь. Не нравитесь, не нравитесь, не нравитесь. Она говорит, что нужно больше писать и чаще. Каждый день. Делать мне больше нечего. Это глупо всё, неужели за это платят?»
Картинка выстраивалась довольно ясная. Стас, судя по всему, рано оказался сиротой. Видимо, отца у него не было, и с потерей матери он остался без родителей. Но не один. Его приютила и взяла под опеку тётя. И по какой-то причине отправила
«В школе всё было нормально. Как обычно. Ничего интересного. Сложного было только принимать массовую идиотию моего класса. Как умудрились запихать в один класс столько придурков? Утром ел кашу, в обед суп, на ужин тётушка сделала рыбу. Я купил резинового червя. Набор червей. И одного спрятал в рыбе сестры. Как она визжала. Я боялся, что стакан треснет. Но пока она была в истерике, я его вытащил и спрятал в карман. Когда тётушка прибежала разбираться, она ничего не нашла. Было здорово выставить эту тупицу психованной истеричкой. Но, конечно, мне очень жаль, что я так поступил»
Последнее предложение словно было дописано немного позже и казалось каким-то фальшивым и бессмысленным. Как когда говорят не обижаться, а потом выливают на тебя целый ушат помоев. Так у него была и сестра, которой доставалось. Но все подростки такие. Шалость и только. Не страшно. Хотя и неприятно. Бедная девочка. Она, должно быть, ужасно себя чувствовала, доказывая матери, что червяк был. Складывалось довольно странное чувство. Так близко знакомиться с человеком, который уже мёртв. Вероятно, такие ощущения испытывают исследователи-историки, занимающиеся изучением жизни исторических личностей. Ведь рано или поздно начинаешь проникаться судьбой этой личности, её мыслями и делами. Не зря говорят, что понять человека – это уже наполовину простить его. Если есть, конечно, за что прощать. Да всегда есть за что. Ну разве что святые. С другой стороны, Николай II тоже причислен к лику святых, но грешков на его совести не меньше, чем у Ленина. Кто вообще занимается этими делами? Кто ответственный за святоназначение? Не вздумай это гуглить сейчас. Следующие, довольно отрывочные записи были однотипными, описывающие кратко события дня, что ел, что пил, где был, и скромное изложение главных мыслей.
«Я сегодня понял, что лучше грустить в одиночестве, потому что в этот момент все вокруг бесят ещё сильнее»
«Мне скучно»
«Это всё скучно»
«Это вгоняет меня в тоску»
Складывалось ощущение, что этот мальчик испытывал в своей юной жизни только два сильных чувства – тоску и раздражение.
«Если я контролирую её, то и она контролирует меня? Ведь своими высказываниями боли она просто стимулирует моё желание продолжать»
Было совершенно непонятно, о чём идет речь. То есть смысл, разумеется, был очевиден, но контекста не предусматривалось. Кому он делал больно? И зачем? Видимо, эту глубокую мысль не оценила и психолог, потому что в этот же день была сделана ещё одна запись.
«Сегодня в ответ на мою идею она рассказала мне анекдот про крысу, тренирующую экспериментатора. Её чувство юмора находится просто на примитивнейшем уровне. Этим она продемонстрировала мне свою глупость и никчёмность. Человек без чувства юмора всё равно что труп»
Это было очень грубо, учитывая действительную уместность данного замечания со стороны психолога. Очень сложный пациент. Я давно не испытывал настолько противоречивых чувств. Этот парень Стас вызывал целую гамму эмоций. Он был таким обаятельным в жизни, ребёнок с трагическим сценарием детства, но таким неприятным и злым в этом детстве. Будет ли тот поворотный момент, когда из гадкого утёнка он превратится в прекрасного лебедя? Признаться, я ждал. Но то, что я прочитал дальше, серьёзно пошатнуло мою надежду.