Что сердцу дорого
Шрифт:
— Ладно. И чтобы расценки старые.
— Разумеется.
— Будем пытать, — сказал Зуев.
Вадим торжествующе посмотрел на Андрея. Но Андрей был скорее озабочен, чем рад.
— Вот заварил кашу, — сказал он так, что слышал только Вадим. — А ну-ка зря!
15
Нет, похоже было, не зря. Первые опыты оказались удачными. Сократили время прокалки форм с семи до шести часов, потом до пяти с половиной,
И вдруг начался брак. Формы прокаливали, как и до этого, пять часов. В первой партии половина деталей оказалась негодной, вторая вышла почти вся хорошая, а третья целиком пошла в брак.
— Это не из-за прокалки, здесь что-то другое, — предположил Вадим.
— Ведь вчера за всю смену почти не было брака, — отозвался помрачневший Андрей. — Да не только вчера — все три дня.
— Вот именно. Михаил Степанович, что ж ты молчишь? В чем дело, по-твоему?
— А чего я буду говорить? Это вы инженерами себя возомнили — ну и гадайте теперь. А мое дело — плавить да лить.
На участок, где происходила очистка агрегатов от формовочных материалов, прибежал Минаев. Тут же собрались литейщики. Вадим сходил в модельное отделение, принес модель детали, присел на корточки возле сваленных в кучу агрегатов. Модель была нормальная, с четкими очертаниями, а отлитые детали получились какими-то курносыми, с округлыми вершинами.
— Недолив, — сказал Минаев, оглядывая литейщиков.
— Работаешь, как черт, а получишь пшик, как вычтут за брак, — угрюмо обронил Карасик.
— Не вычтут: опыты, — успокоил его Зуев.
— Может, металл холодный лили? — спросил Минаев.
Раньше Вадиму казалось смешным, когда раскаленную сталь называли «холодной», но теперь он уже усвоил терминологию литейщиков. Холодная — это значило, что металл недостаточно прогрет и застывает, не успев как следует заполнить форму.
— Что я — первый день лью? — с апломбом заметил Зуев. — Если не доверяете…
— Брось ты, Михаил Степанович, кто тебе не доверяет? — тотчас возразил Минаев. — Ох, говорил же я, подождать надо с этим делом. Не послушали. А теперь вот возись. Пойду посоветуюсь с Федором Федоровичем.
Разговор с Бережковым вышел трудный. Федор Федорович молча выслушал начальника цеха, потом с обреченным видом сказал:
— Прекрасно, Иван Васильевич. Я займусь литьем, но чертежи на пресс-форму для двадцать восьмой детали задержатся еще на два дня.
—
— Добейтесь прежде, чтобы был нормальный штат, а потом можно и поручать, — съязвил Бережков.
— Я вас прошу, Федор Федорович… Это же в ваших силах…
— Но силам человеческим, как я уже говорил вам, есть предел, — упрямился Бережков.
Минаев вспыхнул.
— Я настаиваю, требую! Я приказываю, наконец! — закричал он.
— У меня отличный слух, — подчеркнуто тихо сказал Бережков.
— Ох, и любишь ты на нервах поиграть, Федор Федорович. Да поручи Игнатову, пусть разберется, — снова пошел на примирение Минаев.
— Ну, если вы надеетесь, что он поможет…
Толя Игнатов пришел к литейщикам в конце дня, когда они, закончив смену, уже собирались домой. Явно в подражание Бережкову он ходил на работу в добротном новом костюме и модном галстуке. Он вообще старался походить на Федора Федоровича во всем. Был внешне медлителен, говорил негромко, суждения свои высказывал авторитетно и безапелляционно.
— Так в чем тут дело? — спросил Толя таким тоном, точно заведомо знал, что речь пойдет о чем-то пустяковом, не достойном его вмешательства.
Зуев стал подробно объяснять, как вели плавку, как заливали. Но Игнатов слушал рассеянно.
— Это можно было предвидеть, — заявил он. — За пять часов формы не успевают как следует прокалиться, при заливке из стенок выделяются пары и газы, которые не пускают металл. Вот вам и причина недолива.
— Но в прошлую смену мы калили так же, — напомнил Андрей.
Толя Игнатов пожал плечами.
— Чистая случайность! Надо прокаливать формы как прежде, в течение семи часов.
— Почему же… — начал было опять Вадим, однако Игнатов посмотрел на него так, точно хотел сказать: «Как, ты тоже считаешь себя вправе судить о столь сложных вещах?» И, не дослушав, он пошел в техотдел, чтобы сообщить свои выводы. Вадим хотел было остановить Игнатова, но махнул рукой.
— Еще не все потеряно, — ободрил он приунывшего Андрея. — Я вот что надумал…
План Вадима заключался в том, чтобы пойти к Петру Антоновичу, рассказать ему все и узнать его мнение.
— Удобно ли? — усомнился Андрей. — Человек болеет, а мы полезем к нему с делами.
— Посмотрим, — решил Вадим. — Если ему очень плохо, не будем говорить. Проведать так и так надо.
В тот же вечер они отправились к Нилову. Мастер жил далеко. Вадим с Андреем долго ехали на трамвае, потом несколько кварталов шли пешком по окраинной малолюдной улице.