Что скрывал покойник

Пенни Луиз

— «Ярмарка» принимается. Мы выставим ее вместе с остальными произведениями искусства.

Клара в восторге вскочила на ноги, опрокинув стул.

— Ты не можешь так поступить, — возразила Айрине.

— Именно так! Могу и поступлю. Вы обе лишь подтвердили, что я права. — Элис улыбнулась.

— Права в чем?

— С какой стороны ни взгляни, эта картина бросает вызов. Она пробуждает чувства. Гнев, — при этих словах Элис взглянула на Айрине, — растерянность, — она бросила короткий многозначительный взгляд на Анри, который согласно мотнул седеющей шевелюрой, — и… — еще один взгляд, теперь уже в сторону Питера и Клары.

— Радость, — заявил Питер в то самое мгновение, как

у Клары вырвалось: «Грусть». Они посмотрели друг на друга и рассмеялись.

— Что касается меня, то я смотрю на нее, и, подобно Анри, испытываю лишь растерянность и смущение. Правду сказать, я не знаю, то ли «Ярмарка» является блестящим образчиком примитивизма, то ли достойным сожаления творением воистину бесталанной, да еще и страдающей манией величия пожилой дамы. Вот в чем соль. И вот почему картина обязательно должна стать частью экспозиции. Гарантирую, что именно о ней люди еще долго будут судачить в кафе после окончания vernissage [5] .

5

Ну хорошо.

— Отвратительно, — заявила Руфь Зардо, опершись на палочку и потягивая скотч. Был вечер того же самого дня. Друзья Питера и Клары собрались в их гостиной вокруг потрескивающего и негромко бормочущего камина на ужин в канун Дня Благодарения.

Это было затишье перед бурей. Родственники и друзья, приглашенные и нет, явятся на следующий день и непременно останутся на весь длинный уик-энд Дня Благодарения. В лесах будет не протолкнуться от путешественников и охотников, а это сочетание само по себе сулит несчастье. В субботу утром на деревенском выгоне состоится ежегодный футбольный матч, за которым последует ярмарка урожая — последняя отчаянная попытка сбыть с рук лишние кабачки и помидоры. Попозже вечером на площади разожгут огромный костер, который наполнит Три Сосны восхитительным запахом горелых листьев и дерева и подозрительным ароматом овощного супа.

Деревушка Три Сосны не значилась ни на одной туристической карте — уж слишком далеко от любой главной или даже второстепенной дороги она расположилась. Подобно Нарнии, на нее можно было только неожиданно наткнуться, а потом испытать нешуточное удивление оттого, что такое старинное поселение все это время столь успешно скрывается в долине. Впрочем, те, кому повезло ее найти, как правило, неизменно возвращались. И День Благодарения, в начале октября, был самым подходящим поводом для этого. Погода обычно стояла ясная и бодрящая, летний аромат старых садовых роз и флоксов сменял мускусный запах осенних листьев, горящих дров и жареной индейки.

Оливье и Габри вновь перебирали события минувшего дня. Их описание отличалось такой живостью, что собравшиеся в уютной гостиной словно наяву видели трех мальчишек в масках, которые пригоршнями зачерпывали утиный навоз, кучками лежавший на краю деревенского поля: парни поднимали руки, навоз стекал у них между пальцев, а они швыряли его в старое кирпичное здание. Вскоре бело-голубые навесы и парусиновые тенты были перепачканы напрочь. По стенам стекал навоз. Вывеска «Бистро» была забрызгана до нечитабельного состояния. В мгновение ока чистенький и аккуратный фасад кафе в самом сердце Трех Сосен оказался замаран нечистотами, причем речь шла не только об утином навозе. Деревушку сотрясли выкрики, пронзительно звучавшие в оцепеневшем от шока воздухе.

— Педерасты! Вонючие гомики! — орали мальчишки.

Слушая Оливье и Габри, Джейн вспоминала, как вышла из своего маленького каменного коттеджика,

расположенного на противоположном краю площади, и, торопливо пересекая ее, увидела, как из бистро появились Оливье и Габри. Мальчишки взвыли от восторга и взяли на прицел двоих мужчин, забрасывая их комьями навоза.

Джейн ускорила шаг, жалея, что ее полные ноги такие короткие. Потом она увидела, как Оливье совершил нечто поистине невероятное. Пока мальчишки бесновались и швырялись навозом, Оливье медленно и бережно взял Габри за руку и изящно поднес ее к своим губам. Парни в замешательстве смотрели, как Оливье поцеловал измазанную навозом руку Габри перепачканными в навозе губами. Похоже, этот акт любви и неприкрытого пренебрежения к ним заставил мальчишек оцепенеть. Но всего на мгновение. Ненависть взяла верх, и их нападки возобновились с удвоенной силой.

— Прекратите немедленно! — твердо заявила Джейн.

Руки их замерли в воздухе — так они инстинктивно отреагировали на властный голос. Одновременно обернувшись, они увидели маленькую Джейн Нил в цветастом платье и желтой шерстяной кофте, решительно направлявшуюся к ним. Один из мальчишек, в оранжевой маске, замахнулся, чтобы швырнуть в нее навозом.

— И думать не смейте, молодой человек.

Он помедлил достаточно долго, чтобы Джейн смогла взглянуть им прямо в глаза.

— Филипп Крофт, Гас Хеннесси, Клод ЛаПьер, — медленно и отчетливо выговорила она. Ее слова произвели нужный эффект. Мальчишки отряхнули руки и бросились наутек. Они промчались мимо Джейн и устремились вверх по холму, карабкаясь и спотыкаясь, а тот, который был в оранжевой маске, все время смеялся. Смех его был страшен и омерзителен, он затмил даже запах навоза. Один из подростков остановился и оглянулся. Остальные наткнулись на него, а потом толчками и пинками стали подгонять вверх по улице дю Мулен.

Все это случилось только сегодня утром. Но уже казалось сном, точнее, ночным кошмаром.

— Это было отвратительно, — заявил Габри, соглашаясь с Руфь. Он с размаху опустился в одно из старых кресел, вылинявшую обивку которого согрел огонь камина. — Разумеется, они были правы; я на самом деле голубой.

— И, — добавил Оливье, присаживаясь на подлокотник кресла Габри, — еще странный и подозрительный.

— Я превратился в одного из этих величественных и величавых гомосексуалистов Квебека, — заявил Габри, перефразируя Квентина Криспа. — Я придерживаюсь фантастических и поразительных взглядов.

Оливье рассмеялся, а Руфь подбросила в огонь еще одно полено.

— Ты и в самом деле выглядел очень величественно сегодня утром, — сказал Бен Хедли, лучший друг Питера.

— Ты хотел сказать, внушительно, как землевладелец?

— Да, средней руки, правильнее будет сказать.

В это время на кухне Клара встречала Мирну Ландерс.

— Стол выглядит просто великолепно, — заявила Мирна, стягивая пальто, под которым оказалось пурпурное платье в восточном стиле без пояса. На мгновение Кларе стало интересно, как это она сумела протиснуться в двери. И тут Мирна извлекла на свет божий свой взнос в вечернее сборище, цветочную икебану. — Куда мне ее поставить, милочка?

Клара молча уставилась на нее, разинув от удивления рот. Как сама Мирна, так и ее букеты были огромными, экспансивными и неожиданными. В этом, например, соседствовали ветки дуба и клена, камыш с берегов реки Белла-Белла, протекавшей позади книжного магазинчика Мирны, яблоневые побеги, на которых уцелело несколько плодов сорта «макинтош», и великое множество разнообразных трав.

— Что это?

— Где?

— Вот здесь, в самом центре твоей икебаны.

— Колбаса.

— Сарделька, ты хотела сказать?