Что такое Израиль
Шрифт:
Большинство русских иммигрантов опасается палестинцев. Впрочем, это черта новых приезжих на Востоке. Описывая общество крестоносцев, Рансимен пишет: «Со старыми крестоносцами можно было договориться, только новоприбывшие с Запада мешали возникновению дружбы. Иммигранты, приехавшие воевать за торжество креста, с их нетерпимостью и грубостью, постоянно подрывали политику государства крестоносцев по отношению к арабам». Новые иммигранты наших дней, как и тысячу лет назад, видят в местном сарацине врага.
Новые иммигранты столкнулись с враждебностью – или в лучшем случае равнодушием – израильского общества и инстинктивно стали искать общий знаменатель, что-нибудь объединяющее их с израильтянами. Общий знаменатель израильского общества –
К левым русские не могли прийти, потому что левые партии представляют и объединяют «израильтян», коренное, зажиточное еврейское население. Прием в левые партии завершен в 1948 году. Может быть, поэтому левые в Израиле – это вымирающие динозавры.
Не могла не повлиять на русских и общая фашизация страны. Ведь фашизм возникает в обществе, лишенном подлинных корней, в условиях нарушения органической ткани социума. Пока существовало реальное германское общество, немцы были далеки от всегерманского национализма. Когда ткань общества была повреждена, они стали искать в национализме и в германском мифе панацею, способ восстановления повреждений. Стоит ли говорить, что эта панацея мнимая?
У патриотизма и национализма есть альтернатива, прекрасно сочетающаяся с гуманизмом, – любовь не к воображаемой общей родине, России ли, Америке, Франции, Ирландии, Палестине, но к реальной Матере, Йокнапатофе, Оку, Дублину, Джифне. Человек, думающий о конкретных селах и конкретных людях, а не о всенациональных абстракциях, никогда не стал бы оправдывать изгнание палестинцев, потому что увидел бы, что речь идет об изгнании обычного, немифологического Ахмеда из обычной, немифологической Тантуры.
Местное существует, в отличие от общего абстракта. Именно в нем, а не в национальной историософии заключается альтернатива отчуждающему и нивелирующему влиянию века. Ничего хорошего не получается в наши дни из попыток мифологизировать страну и народ: ни в попытках воскрешения Римской империи при дуче, ни в рифмах «Россия – Мессия», ни в наших, израильских, усилиях реализовать с помощью автоматов и грузовиков пророчества Исайи и Амоса. Но я спорю с мифологизаторами не от имени великого космополитического всемирного целого и единой семьи народов, но во имя отдельности людей и сел. Поэтому я предпочитаю «местного» Фолкнера всеамериканскому Рэмбо, «местного» Распутина – всероссийскому Солженицыну, «местного» крестьянина Иудейских гор, творящего оливковое масло, – всеизраильскому патриоту из поселения.
Национализм торжествует именно тогда, когда погибает подлинное, местное ощущение человека, когда ослабевают его связи с Тосканой, Рязанью, Текоа. Тогда ему нужны идеалы Италии, России, Израиля.
Из жизни русских эмигрантов исчез конкретный, местный элемент: эмигранты оказались патриотами страны, не будучи патриотами своего села, города, поселка, проще говоря, стали патриотами без корней. Ведь недаром Одиссей тосковал не по Элладе, а только по родной Итаке.
Ликвидация корней была предсказуемым результатом массовой пересадки целых общин. Что-то ушло с переездом, и это «что-то» невосстановимо. Сионистское движение не фактор иммиграции. Евреи приезжают в Израиль лишь при отсутствии выбора. Иммиграция не принесла людям счастья. Изгнание 1948 года было затеяно в расчете на огромные волны иммиграции, но прошедшие с тех пор годы доказали: еврейские массы не хотят иммигрировать в Израиль. Всегда были и будут единицы, приезжающие сюда, в Землю обетованную, по любви, но эта «капельная иммиграция» легко ассимилируется и не требует массовых решений. Если бы израильское правительство не старалось ввезти евреев в страну, но лишь разрешало бы свободный въезд желающим, навряд ли на сей день в Израиле насчитывалось бы больше полутора миллионов евреев, для которых хватило бы места в границах раздела, предусмотренных резолюцией ООН 1947 года или планом Бернадота, без вытеснения палестинцев. Но история идет своим ходом, и
Массовая эмиграция из России в 1990-х годах также была организована извне. Пускали слухи о близящихся погромах, о предстоящей голодной зиме. Потенциальные эмигранты хотели уехать в Америку, но под давлением «израильского лобби» США захлопнули перед ними дверь, и эмигранты хлынули в Израиль. «Израильтяне» попытались поступить с ними так же, как с их предшественниками: деклассировать, разобщить, деморализовать и отрядить на черные работы. Однако русские не сгинули. Они создали мощную общину, насчитывающую около миллиона человек и ставшую заметной силой.
В Бат-Яме до приезда русских был один книжный магазин, он же «Канцтовары». Сегодня их десятки. Театр «Гешер» Евгения Арье, где играет блистательная Евгения Додина, лучший в стране. Александр Гольдштейн писал (до своей преждевременной смерти) замечательную прозу, а журнал «Зеркало» под редакцией Ирины Врубель-Голубкиной стал одним из лучших современных русских «толстых» журналов. Среди его открытий – крутая проза Моисея Винокура. Появился русский телевизионный канал, выходит десяток газет, из которых упомянем «Глобус» и «Вести», возникла плеяда русских журналистов: Лев Авенайс, Наташа Мозговая, Виктория и Аарон Мунблит, Иосиф Шагал, Аркан Карив, Яков Шаус, Петр Люкимсон, Эмиль Шлеймович и многие другие. Сергей Баландин написал глубокую книгу «Пятое Евангелие» о христианских святых местах. Михаил Дорфман, когда-то защищавший русских детей от травли в израильских школах, стал много и хорошо писать, уехав в Нью-Йорк. Александр Этерман и Алла Никонова заметны в Интернете.
Несмотря на культурный потенциал русских, они не смогли прорваться в большую политику или в СМИ. В израильских газетах и на телевидении нет ни русских, ни палестинцев. В политике первые успехи русских были нейтрализованы традиционными элитами. Поэтому русская община становится все более автономной, более связанной с Россией.
Подлинные интересы русских в Израиле требуют создания единого демократического государства на всей территории Палестины, где они смогли бы занять достойное место. Возникли и русские организации (Славянский союз и другие), стремящиеся установить тесные и дружественные отношения с палестинцами.
Для русских проще стать русскими палестинцами, нежели израильтянами. Чтобы быть израильтянином, надо быть евреем во всех смыслах. Чтобы быть палестинцем, достаточно любить эту землю, с ее реальной многовековой историей, с ее замечательным народом. При этом можно говорить по-русски и не стыдиться русских и еврейских корней. Вместе с палестинцами русские смогут спасти Святую землю. Оставаясь в обозе «израильтян», они обречены. Поставщики пушечного мяса и дешевой рабочей силы, они неизбежно пострадают, когда – и если – «израильтяне» договорятся с палестинцами.
Признаки этого уже видны: все чаще в израильских СМИ вырисовывается образ жестокого русского или друза, плохо обращающегося с палестинцами, и в противовес ему – мягкого и доброго ашкеназа из Тель-Авива. Палестинцы заметили этот поворот и тоже зачастую пишут о «русских солдатах», измывающихся над ними.
В 1066 году, рассказывает Хорхе Луис Борхес в книге «Скромность истории» (1952), ссылаясь на исландского скальда Снорри Стурлусона («Круг земной» 10:92), брат английского короля Харальда, ярл Тости, захватил Йорк и стремился покорить королевство. Его союзником был (воспетый А. К. Толстым) Харальд Хардрада (Харальд Суровый), зять Ярослава Киевского. Король послал своего представителя к мятежному брату, и между ними состоялся такой диалог: