Что такое Израиль
Шрифт:
Но в 1250-х годах французский король Людовик IX Святой пустился в новый крестовый поход. Он высадился в Египте, дошел до Палестины, заново укрепил Кесарию. И хотя он был неудачлив в войне, его кампания напомнила соседям, что королевство крестоносцев может послужить предмостным укреплением для европейской агрессии.
В 1260 году преемникам Саладина пришлось столкнуться с новой страшной опасностью: монгольское войско захватило Русь, Среднюю Азию, Иран, Багдадский халифат и шло в Египет через Палестину. Монголы надеялись на поддержку крестоносцев в борьбе против общего врага, но крестоносцы не вмешались в схватку. В бою у Эйн-Джалута, полноводного источника между нынешними Афулой и Бейт-Шеаном, посланный правителем Каира полководец Бейбарс
«Своим добрым словом», – ответил султан. «Этого недостаточно», – сказал Бейбарс и зарубил султана. Став правителем Египта и Палестины, Бейбарс решил обратиться к старой проблеме и ликвидировать королевство крестоносцев. Их вооруженный нейтралитет причинял ему много беспокойства, и он не сомневался, что в случае нового крестового похода королевство станет на сторону франков.
В 1265 году Бейбарс начал свою кампанию. Тогда-то и были низвергнуты в море черные бастионы Арсура (Арсуфа) и Кесарии. Бейбарс и его мамелюки считали, что единственный способ избежать появления новых крестоносцев – превратить Побережье в полосу выжженной земли, и они систематически уничтожали все, что только можно было уничтожить. Побережье постигла судьба Андалусии, а то и горше: христиане Кастилии думали сохранить эту провинцию, изгнав ее население, но мамелюки намеревались уничтожить большую часть Палестины, чтоб она не привлекала франков.
Мамелюки хотели не только сокрушить предмостное укрепление западного христианства, но и выкорчевать укоренившееся государство франков. И тут, возможно, их задача была решена единственно возможным методом – полным разрушением Побережья.
Некоторые задачи в сфере национальной политики хоть и выполнимы, но летальны: операция удалась, но больной умер. Это произошло в Андалусии, где пыл христиан привел в ближней перспективе к разрушению благодатного юга, его самой плодородной и цветущей провинции, а в дальней – к возникновению иностранного бетонного пояса вилл и отелей на побережье. Это произошло в Иерусалимском коридоре, где изгнание крестьян Нагорья погубило традиционную культуру и создало почву для противостояния сефардов и ашкеназов. Это произошло на Побережье, где ярость мамелюков уничтожила богатую и процветающую страну, чтобы избавиться от франков.
Палестинцы должны понять, что изгнание израильтян обернулось бы для Палестины катастрофой, сравнимой с гибелью Андалусии или Побережья. Осуществление мечтаний экстремистов привело бы к тем же результатам, что и победа Бейбарса, – к созданию полосы выжженной земли, к многовековому запустению, к потере Побережья в дальнейшем.
Можно сказать, что победа Бейбарса и уничтожение королевства франков заложили фундамент для строительства Израиля: если бы Побережье Святой земли не было б опустошено, на нем не смог бы возникнуть миллионный Тель-Авив. Ведь подавляющее большинство евреев Израиля живет на Побережье, на территории Второго королевства крестоносцев. Победа арабских экстремистов – я уж не говорю о том, что она маловероятна в обозримом будущем, – привела бы к тотальной гибели Палестины, и невозможно даже предсказать, кто населил бы в будущем ее опустошенные земли. И потому, хотя и безумно жаль Тантуру и Сабарин, хотя и здесь, как и в Иерусалимском коридоре, можно вернуть часть изгнанников, государство Побережья в пределах, установленных ООН 29 ноября 1947 года, является реальностью.
(Салман Абу-Ситта, палестинский исследователь, доказал, что подавляющее большинство беженцев происходит из мест, захваченных евреями вопреки решению ООН о разделе, и возвращение их практически не потревожит современных израильтян.)
Трагедия Побережья завершилась при втором преемнике султана Бейбарса, султане эль-Малике эль-Ашрафе. В 1291 году его мамелюки взяли Акку и вырезали многих уцелевших христиан – популярный прием демографического контроля, который хотел повторить много лет спустя
Последний оплот крестоносцев, огромный замок Атлит (Шато де Пелерин) на мысу к югу от Хайфы, построенный уже в дни Второго королевства, в 1218 году, так и не был взят мамелюками. После многомесячной осады однажды мусульмане осмелились подойти к несокрушимым стенам Шато де Пелерин и обнаружили, что замок пуст: его последние защитники отплыли под покровом ночи на Кипр. К замку Атлит сейчас не пускают. Там тренируется легендарная шаетет, морские коммандос, суперэлитная часть. Он производит внушительное впечатление – символ так и не сдавшегося королевства франков, которое можно было уничтожить только со всей страной.
У грустной истории крестоносцев может быть два эпилога. Корабль, плывущий из Хайфы в Афины, обычно заходит в древнюю гавань Родоса, и там путник обнаружит, к своему изумлению, город, бесконечно напоминающий Иерусалим и Акку – столицу королевства крестоносцев.
После эвакуации со Святой земли орден иоаннитов – главный орден Акки – оказался на Кипре. Идея возврата в Европу обанкротилась сразу. Процессы против храмовников показали, что европейские владыки не могли примириться с появлением богатого и воинственного ордена в своих пределах. Поэтому через четырнадцать лет после падения Акки изгнанные палестинцы ордена Святого Иоанна все еще искали новую родину, новое пристанище. В 1306 году они приобрели Родос и создали на нем Третье королевство крестоносцев. Ландшафт острова похож на палестинский, гавань заведомо превосходит порт Акки. Только через двести с лишним лет, в 1522 году, Сулейману Великолепному удалось взять Родос и водрузить полумесяц на последнем оплоте франков в Восточном Средиземноморье.
Я люблю гулять по улицам Родоса, с их latin touch, знакомыми очертаниями домов, знакомыми именами, всем тем, что отличает его от прочих греческих островов. И хотя крестоносцы уплыли и отсюда, чтобы сгинуть в кровавых сражениях, оставив по себе след в пыльных архивах, память о них зацепилась за горы и заливы острова знаком тому, что даже самые, казалось бы, недавние этнические образования иногда оказываются необыкновенно прочными. Мир был бы лучше, если б победители умели уживаться с вчерашними правителями, если б хуту не охотились на тутси в Руанде, если б англо-индусам вроде Киплинга удалось найти место в независимой Индии, если б крестоносцы остались на Святой земле, турки – в Болгарии, а татары – в Крыму, как буры удержались в Южной Африке.
Израильтяне, по понятным причинам, обычно неверно оценивали крестоносцев. Амос Оз в одной из самых популярных своих повестей заклеймил воинов Христовых – антисемитов и погромщиков. Популярная израильская концепция лучше всего выражена известным археологом Михаэлем Ави Ионой в его «Святой земле»: «В истории Святой земли крестовые походы остались преходящим эпизодом: разваливающиеся стены, ржавые доспехи и цветная стеклянная пыль витражей в раскопках – вот и все, что осталось от них. Крестоносцы не усвоили простой истины: недостаточно захватить страну военной мощью; чтобы упрочить завоевания, нужно трудиться в поте лица своего».
На первый взгляд эти наблюдения напоминают наши. Ави Иона (вольно или невольно) сравнивает израильтян и крестоносцев и в соответствии с догмой социалистического сионизма подчеркивает различие – труд. Но это сравнение заводит его слишком далеко: крестоносцы не планировали «упрочить завоевания» на израильский манер, с массовым изгнанием коренного населения, его вытеснением и заменой. Воины креста не собирались стать новыми и единственными жителями страны, в отличие от израильтян или американцев. Ави Иона хотел подчеркнуть, что израильтяне не строят свое общество на эксплуатации туземцев, в отличие от прочих современных колонистов.