Что-то кроме магии
Шрифт:
Снейп в который раз поразился его проницательности: Дамблдор начал именно с того, о чем хотелось спросить прежде всего.
— Показалось, господин директор. Вы не поздравили нас с победой над Темным Лордом.
В голубых глазах мелькнули искры удовольствия.
— Приятно говорить с умным человеком, Северус. И вы сами месяц назад сформулировали причину моего умолчания: наше дело не выиграно.
— Вы не считаете нужным донести этот факт до всех?
— Сказать трем сотням детей, что война, которую им так или иначе довелось пережить, в любой момент может продолжиться? —
— Значит...
— Пусть живут и радуются жизни, пока есть возможность. Достаточно того, что истинное положение вещей знаем мы с вами и еще несколько человек... Те, кто в свое время будут способны повлиять на ситуацию.
— Вы ставите меня на один уровень с собою, — с иронией заметил Снейп. — Неожиданно. Неужели я так высоко поднялся в ваших глазах?
— Вы нанесли тяжелейшее оскорбление одному из лучших сотрудников Аврората, но вместо тюремной камеры сидите в моем кабинете. Полагаю, это исчерпывающий ответ на ваш вопрос. А теперь я хочу спросить вас, профессор Снейп... — Дамблдор взял со стола переливчатое перо феникса и принялся задумчиво крутить его в пальцах, — почему вы не воспользовались приглашением канадцев и не уехали в Ванкувер? Отчего предпочли финансовую кабалу Люциуса Малфоя годичной отсидке в Азкабане и последующей свободе? Вам настолько дороги Хогвартс и преподавание?
Северус растерялся. Весь год ему прямо или косвенно намекали на его обязанность быть здесь, а теперь удивляются, что он не сбежал?
— Я всего лишь привык отвечать за свои слова. Не знаю, к чему вы клоните, но причина именно в этом.
— Продержаться целый год на голом чувстве долга, при постоянном давлении, в одиночку... Вы серьезно? — недоверчиво переспросил Дамблдор.
— Абсолютно серьезно, — кивнул Снейп, изо всех сил стараясь скрыть торжествующую улыбку.
— Успехи заметны, должен признать. Ну что ж, продолжайте в том же духе, — с трудом верилось, но старик казался смущенным. — Более не задерживаю. Доброй ночи.
* * *
— ...Варкалось. Хливкие шорьки пырялись по наве, и хрюкотали зелюки, как мюмзики в мове![1]
Блишвик, нарядившись во что-то, явно сооруженное из прикроватных портьер, вдохновенно декламировал тарабарщину, устроив посреди факультетской гостиной импровизированную сцену, освещаемую тыквами-фонариками. Зрители, главным образом младшекурсники, были в восторге. Роули и Шейфик сидели в первом ряду, рядом с ними устроился Кровавый Барон. Он оглянулся, увидел Северуса, остановившегося на пороге, и махнул ему рукой, мол, присоединяйся.
— О, бойся Бармаглота, сын!
Он так свирлеп и дик,
А в глуше рымит исполин —
Злопастный Брандашмыг!
— Ну, как все прошло? — это подошел Квиринус. — Мне Барон сказал, тебя дед вызвал...
Альбус Дамблдор был прав, когда упомянул о долге. И постоянное давление Северус чувствовал очень хорошо. Но в одном директор все-таки ошибся: он был не один.
____________
[1] Стихотворение
Часть III. Квиринус. Конец сказки
And the story ends, insanity said coldly
Still waiting for the chance
So out of nowhere, it will rise
Oh, and another journey starts.
Вот и сказке конец, холодно проговорило безумие,
Все еще в ожидании шанса.
Из ниоткуда оно возродится.
И еще одно путешествие начинается.
Композиция And the Story Ends группы Blind Guardian.
Глава 45. Лето 1991-го
Бревно было толстым и твердым. И пропитанным какой-то дрянью, от которой сводило желудок. Но крыса упрямо точила древесину с недоступной людям стороны, почти у самого пола. Глаза грызуна в темноте тускло светились красным.
Крысы, змеи, кошки, маглы... Слишком немощные, слишком непрочные. Их жизни хватало только на то, чтобы худо-бедно поддержать его существование. О, если бы хоть один волшебник! Но, как назло, за все эти годы ему не удавалось заполучить ни одного. Он уже впадал в отчаяние, как вдруг судьба улыбнулась ему.
Десяток маглов и волшебник. Два волшебника! Молодые, сильные, беспечные. Они все тут, в его подвале! Нет, такой шанс упускать нельзя. Он должен заполучить всех сразу, но магов — в первую очередь.
Потолок подвала кажется им ненадежным, они, расширяя подземелье, ставят подпорки... Одна, центральная, потрескивает, и это то, что ему нужно.
Крыса сопротивляется, древесина пропитана ядом, но с безмозглым животным справиться нетрудно. Немного настойчивости, и он получит то, чего вожделеет так долго — упоительное, почти сладострастное наслаждение чужой смертью. Множеством смертей.
* * *
Солнце палило непривычно сильно для июня на севере Шотландии. Зеваки из числа туристов терпели и жару, и полицейских, отгонявших их от развалин замка. И было ради чего топтать и без того чахлую траву поблизости от места раскопок: люди в униформе спасателей уже скрылись с носилками в темноте разрушенного грота. Вот-вот должны были вынести... кого? Живого или труп?
Немногочисленные рабочие, попавшие под завал, выбрались оттуда сами и сейчас сидели в тени фургона «скорой», измазанные серой каменной пылью и кровью. Ими занимались медики.
В толпе говорили, что причиной всему одна из деревянных опор, поддерживающая потолок. Она надломилась, посыпались грунт и камни... К счастью, основные работы велись почти у самого входа, и лишь один сотрудник углубился в свежеоткрытый коридор древнего строения. Именно его и должны были вынести сейчас.
Чумазый, как и все, худой парень в рабочих штанах и грязной рубашке беспокойно ходил, сильно прихрамывая, у черной дыры.
— Эй, вы ушибли ногу? — окликнул его врач.
— Нет, это с рождения, — отмахнулся парень. — Со мной все в порядке, док.