Что-то кроме магии

Akana again

— Прости, — наконец выдавил Снейп. — Я не должен был этого говорить.

— Дать бы вам обоим по хорошей затрещине, — заметил Барон. — Нашли время для ссоры.

Квиррелл поднял голову.

— Поскольку формально призраки не относятся к живым существам, к ним возможно применение заклинания «Джеминио», — сухо проговорил он, не глядя на Снейпа. — Копии, в зависимости от магической силы волшебника, продержатся час-полтора, затем распадутся. Для каких-то мелких поручений этого достаточно. Как видите, господин директор, некоторые сквибы способны не только полы мыть.

— Я бываю туп, как школьный

скальпель, — вздохнул Снейп. — Можешь врезать мне и за это тоже.

Сквиб молча смотрел на волшебника, словно раздумывая над его предложением, потом усмехнулся:

— Обойдешься! Шепелявый директор — это для Хогвартса уже слишком!

Здесь нет и не может быть никакой магии, подумал Северус. Но тогда почему в глубоком подземелье, где не проветривалось со времен Основателей, вдруг стало так легко дышать?

— Хочешь превратить Хогвартс в замок привидений? — судя по голосу, Барона осенила какая-то идея. — Лично мне такой замысел по душе... И, кажется, я знаю, как это сделать безо всяких «Джеминио».

Оба человека вопросительно посмотрели на него. Призрак охотно пояснил:

— У Почти Безголового Ника скоро «смертенины». 505 лет. Если убедить его, что такая дата ничем не хуже юбилея и не стоит скромничать в приглашении гостей...

Когда были оговорены все детали будущего замысла, Квиринус зевнул с подвывом и объявил, что отправляется спать — за день намахался шваброй и вообще трудился, как проклятый, в отличие от разных полупрозрачных и директорствующих. Пожелал всем спокойной ночи и удалился.

— Каждый раз, когда срываюсь на него, жду, что он плюнет и уйдет, — признался Снейп. — И откуда у него столько терпения...

— Не стоит испытывать дружбу на прочность. Однажды она может не выдержать.

— Значит, ничего не стоит такая дружба?

— Значит, не надо быть невоздержанным на язык, — поправил призрак с неожиданной печалью в голосе. — Потому что впоследствии уже ничего не исправить и никого не вернуть...

Барон, не прощаясь, ушел в стену, оставив Северуса размышлять о том, сколько ошибок способен натворить человек, если живет на свете тысячу лет, пусть даже и в виде привидения.

***

Следует заметить, сэр Николас де Мимси-Порпингтон никогда не отмечал годовщину своей казни чаще, чем раз в десять лет. Поначалу он с сомнением отнесся к предложению слизеринского приятеля, но чем дольше думал, тем больше нравилось ему это сочетание: пятерка-ноль-пятерка.

«Пятьсот пять, число-палиндром, — рассуждал про себя Ник. — Пять плюс пять равно десяти, десять — это один плюс ноль, то есть единица, родитель всех чисел».

Увлекавшийся нумерологией при жизни, де Мимси-Порпингтон не оставил это занятие и после кончины. Проведенные подсчеты убедили его, что Кровавый Барон прав, и такую дату пропускать нельзя.

Тут же возникли непредвиденные трудности.

На «смертенины» Ника собиралось обычно около полусотни гостей. Виновник торжества приглашал их лично, еще летом посещая кладбища, древние замки и заброшенные дома по всей Британии. Но как быть, если торжество не планировалось и гости не извещены? Отлучиться из школы Ник не мог: его гриффиндорцы сильнее других учеников нуждались в круглосуточном присмотре.

На выручку пришел Бродяга Дик. Во время своих посмертных скитаний он перезнакомился со множеством привидений и теперь изъявил горячее желание возобновить знакомства, тем более, для этого появился уважительный повод. Кровавый Барон подозревал, что Бродяга на самом деле просто хочет увильнуть от своих школьных обязанностей, но других вариантов со сбором гостей не было. Снейп — единственный живой человек, присутствовавший на этом собрании, — поручил Дику обязательно вставить в слова приглашения фразу о том, что гостям будет очень рад и директор Хогвартса, у которого есть для них интересное предложение. Дик обещал не подвести, а Северус подумал, что по возвращении позовет этого сообразительного и лихого кирасира в порученцы: раболепие и тупое послушание домовых эльфов уже порядком надоели ему.

Усердие гонца из Хогвартса превзошло все ожидания. Не сто, не двести, — пять сотен призраков стеклись вслед за ним в замок. Весь первый этаж, включая коридоры и пустые классы, заполнил густой серебристый туман, в который слилось множество призрачных фигур. И кого тут только не было! Древние воины в обрывках кольчуг; закованные в латы всадники на лошадях, покрытых нарядными попонами; долгобородые старики; зловещего вида старухи; молодые женщины в белых рубашках до пят, с распущенными по плечам волосами и, конечно, казненные всех видов и свойств: висельники, четвертованные, колесованные, утопленные, обезглавленные... Эта толпа подняла страшный гвалт, от которого проснулись даже в самых отдаленных спальнях.

На требование рассерженных деканов разогнать непрошеных гостей директор невозмутимо отвечал, что гости именно прошеные, останутся они в замке надолго, а проблема спокойного ночного сна легко решается Чарами тишины, наложенными на факультетские спальни. Что же до толчеи в коридорах, то какое уважаемым деканам до нее дело, если в этих коридорах не будет ни одного студента? Ведь не будет же, дамы и господа? Господа и дамы, поворчав, пообещали проследить и не допустить, после чего разошлись по гостиным устанавливать чары.

— Ричард, вы с ума сошли! — стонал в отчаянии сэр Николас. — Зачем вы позвали Мокрую Труди, она же непременно будет клянчить у каждого полотенце! Ох, и Вертячка Джок тут! И леди Хобби! И бэнкмиллские каменщики! И... виноват, с этим джентльменом я не знаком. Вы представите нас друг другу?

Сквозь колыхающуюся толпу куда-то ковыляла кляча в обрывках попоны, хромая на три ноги. На ней, покачиваясь в такт неровному шагу, сидел некто в проржавевших насквозь латах, в шлеме с опущенным, но дырявым забралом, сквозь которое виднелось бледное лицо и закрытые глаза.

— Это Сонный рыцарь[1], — отрекомендовал его Бродяга Дик. — Он, бедняга, не может ни проснуться, ни остановиться, зато подраться и выпить горазд. Как такого не пригласить?

— Но он же уходит... — растерялся де Мимси-Порпингтон.

— Не беспокойтесь: начнут наливать — вернется.

Тем временем к Нику кое-как пробились старые знакомые, посещавшие его «смертенины» на протяжении столетий. Они были весьма обеспокоены наплывом публики и желали знать, по какой причине благопристойное мероприятие для узкого круга понадобилось превращать в народное гуляние.