Что-то в воде
Шрифт:
Йанто, как всегда, прекрасно сработал с полицией. Дороги были чисты, и Джек гнал внедорожник со скоростью 80 миль в час, иногда повышая её до отметки 100.
Внедорожник свернул на подъездную дорогу к дому Стронга. Входная дверь была открыта.
Боб Стронг лежал лицом вверх в центре гостиной. Он был бледен, но выглядел спокойным. На его губах остались следы запёкшейся крови. Оуэн склонился над телом; поверхностный осмотр подтвердил его худшие опасения.
— Он умер, — сообщил он, не найдя пульса.
— Тут воняет, — сказала Гвен и кашлянула, прикрыв
Джек заглянул в кухню.
— Тут ничего нет.
— Подождите, — неожиданно воскликнула Гвен, указывая на труп. — Мне показалось, что он дышит.
— Не может быть, — возразил Оуэн. — Он умер. Это точно.
Она посмотрела на него, и он тут же понял, о чём она думает. После секундного колебания Оуэн опустился на колени рядом с телом Стронга и снова попытался найти пульс. Несколько раз попробовав нащупать сонную артерию, он покачал головой.
— Ничего. Nada. Zero. Zilch [16] . — Он убрал руку и замер, продолжая смотреть на шею Стронга. — Подожди-ка секунду…
— Оно пошевелилось, правда? — сказала Гвен. Она стояла и смотрела на труп; ей очень хотелось, чтобы это оказалось ошибкой.
— Что происходит? — спросил Джек.
Оуэн показал на тело. Спустя мгновение шея Стронга снова пошевелилась, словно что-то двигалось внутри её. Это движение заставило голову человека гротескно покачиваться, как у марионетки. А потом вдруг труп конвульсивно дёрнулся и начал кашлять и отплёвываться, словно тонущий человек.
16
Nada — ничего (исп.); Zero — ничего (ит.); Zilch — ничего (нем.)
— Опять то же самое, — сказал Джек.
Оуэн отступил назад, освобождая место. Джек вытащил пистолет и прицелился в дёргающееся и бьющееся в конвульсиях тело.
— Знаете, я больше люблю, когда мёртвые остаются мёртвыми.
— Ты сам хорош, — заметил Оуэн.
— Ага, — согласился Джек и пожал плечами. — Разница в том, что я делаю это стильно.
Стронг, пошатываясь, поднялся на колени. Его глаза по-прежнему были закрыты, а лицо выглядело серым и вялым. Спустя мгновение он открыл рот и произнёс:
— Оуэн Харпер? Это вы?..
— Ага, — Оуэн сглотнул. — Я бы сказал «добро пожаловать обратно», но…
— Это Саския, — напряжённо выдохнул Стронг, корчась от боли. — Саския Харден…
— Где она? — требовательно спросил Джек.
Стронг повернулся, неистово изгибаясь в разные стороны, не в силах говорить и даже дышать. Затем он начал кашлять; громкий, лающий звук был похож на начало рвоты, но ничего не произошло. Ещё мгновение он продолжал рыгать, стоя на коленях, откинув голову назад и открыв рот. А потом внезапно поток крови побежал по его подбородку, сопровождаемый долгим, задыхающимся криком, который стих, только когда что-то появилось из
Оно появлялось с тошнотворной скоростью, как новорождённый младенец, выскальзывающий из матки в потоке жидкости. Горло Стронга лопнуло, забрызгав кровью пол, и гомункул вышел на свободу. Блестящая зелёная фигура приземлилась в лужу крови, поскользнувшись, но быстро выпрямившись и оттолкнув труп Боба. Тело просто упало на пол, как брошенная перчатка.
Оуэн, со смесью ужаса и восхищения наблюдавший за происходящим, вдруг оживился и поднял пистолет.
— Не стреляй! — закричал Джек, протягивая руку, чтобы остановить его. — Не стреляй. Он нужен нам живым.
Но у гомункула были другие планы. Он зашипел и побежал, оставляя на полу за собой дорожку красной слизи, и исчез за дверью.
— Чёрт! — желая сохранить жизнь гомункулу, Джек не хотел, чтобы он сбежал, поэтому он бросился за ним, стреляя ему вслед. Выстрелы откалывали длинные щепки от досок ламината, но гомункул остался невредим.
Он двигался неестественно быстро; к тому времени, как Гвен выбежала на улицу и добралась до дороги, гомункул исчез в ночи. Она выругалась и вернулась в дом.
Оуэн осматривал останки Боба Стронга, лежавшие на полу в гостиной. Повсюду была кровь, а нижняя часть его лица полностью была оторвана, так что разорванная плоть горла оказалась на виду.
Джек стоял рядом. Он кашлянул в кулак.
— То же самое, что и с человеком из Гриндаун Мосс?
Оуэн кивнул, указывая на зияющую рану в шее Стронга.
— Оно росло там всё это время.
Джек с усилием сглотнул.
— Ты говорил, что видел, как что-то двигалось у него в горле, когда ты осматривал его сегодня днём. Гомункул?
Все посмотрели на раздробленные челюсти и разорванную шею Боба Стронга и переглянулись.
Гвен побледнела; её лицо покрылось испариной. Она потёрла горло и прикрыла рот рукой.
— Это начинается с болей в горле, — прошептала она. — О Господи, нет…
— Со всеми нами произошло то же самое, — признал Оуэн, тоже прикоснувшись к своей шее. — У нас внутри тоже растут такие существа.
— Не только у нас, — сказал Джек. — У всех людей из приёмной Стронга. У всех людей, кого они могли заразить. У каждого из них внутри есть гомункул. Они растут. И ждут…
— Чего? — громко спросила Гвен, чей страх сменился злостью. — Когда они смогут выбраться наружу?
— Когда они смогут родиться.
Гвен никогда не чувствовала себя настолько плохо. Она отвернулась к окну, облокотившись на подоконник. Краем уха она слышала разговор Джека с Йанто — он просил оперативную сводку о кашле. На противоположном конце комнаты Оуэн, бледный и дрожащий, прислонился к стене и кашлял, прикрывая рот рукой. На руке были следы крови.
Неожиданно зазвонил телефон. Это была портативная трубка, лежавшая на журнальном столике. Когда она зазвонила, все повернулись в её сторону. Джек взял трубку.