Что я думаю о женщинах
Шрифт:
— Брось, Натали, ты не можешь обвинять меня в том, что я дрочил!
— Нет, могу и обвиняю, еще как обвиняю!
— А пять минут назад утверждала, что любишь!
— Ну, это было до того, как я узнала, что ты дрочила!
— Да ладно! Будто сама никогда чем-то подобным не занималась!
— Не твое дело! — Ноздри Натали гневно затрепетали. Я постарался, чтобы мой смех прозвучал как можно беззаботнее. Но получилось совсем небеззаботно и вообще на смех не похоже.
— Да, понимаю, поводов для веселья предостаточно! — негодовала девушка. — Ты получил
— С тобой я спал только в мечтах.
— Какая разница! — парировала Натали. — Самый страшный разврат — семейный.
— Что это значит, черт побери?
— Между прочим, это самое знаменитое высказывание Эллен Куэрк, выгравировано у основания гребаной статуэтки, которую ты используешь как пресс-папье.
Натали вскочила на ноги, и я не на шутку перепугался.
— Ты же обещала, что не будешь меня ненавидеть! Она обернулась и посмотрела на меня. Сверху вниз…
Она возвышалась надо мной, словно титан, черпающий силу в добродетели и нравственности.
— Никакой ненависти я к тебе не испытываю. Скорее отчаяние, черное отчаяние. Ты подвел всех и в первую очередь самого себя.
— Нат, пожалуйста! — взмолился я. — Присядь! Не надо так со мной!
— Несколько дней назад, — медленно проговорила она, — когда ты в пух и прах разносил моих подруг, тогда это и был настоящий Гай Локарт? Эксклюзивный материал: Гай Локарт, каким вы его никогда не видели!.. Небось считаешь, что женщины — идиотки?
— Нет, нет, что ты!
Я взял Натали за руку, но она вырвалась. Из детской послышался плач.
— Вот видишь, что ты наделала! Эрика разбудила.
— Не твое дело!
— Натали, — заюлил я, — это несправедливо! Несправедливо наказывать человека за честность, неужели не читала. «Тесс из рода Д’Эрбервиллей»?
— Заткнись! — рявкнула она. — Ты обманщик, Гай!
— Да, — выдавив улыбку признался я, — но твой обманщик…
Рука потянулась к тонкому девичьему запястью, однако Натали снова меня оттолкнула, на этот раз зло и агрессивно.
— Не прикасайся! — прошипела она. — Держись от меня подальше, мерзкий шовинист!
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ШОВИНИСТЫ
Грустный шовинист
Утром я спросил Натали, что она намерена делать. Девушка ответила, что пока не знает, и попросила время на раздумье. Я пообещал переехать к брату. Бен и Рейчел жили в тесноте, но продавленный диван и минимальное уважение устраивали меня больше, чем отдельная комната, некорректные вопросы и убийственная тишина за завтраком в родительском доме.
Думайте что хотите, но я был шокирован чопорностью и жеманством Натали. Из всех моих признаний ее больше всего потрясла не интрижка с Джо, а то, что я рассматривал ее святейшество как сексуальный объект. Разве не эта самая девушка принимала при мне душ, а потом якобы не замечала эрекцию? Или не она предложила
Однако к глубокому возмущению примешивалось подозрение, что я заслужил все то, что получил. Или не получил. Мужчина, объявляющий себя поборником женского равноправия, вряд ли вправе обижаться, что девушка, когда-то восхищавшаяся его идеалами, будет шокирована, узнав, что он тоже любит секс. Натали права, я действительно обманщик: годами рассуждал как Симона де Бовуар, в глубине души думая, как Бенни Хилл.
Но у Бенни Хилла были чувства; и у меня, его духовного наследника, тоже. От любви и безнадежной тоски я заболел, потерял аппетит и почти не разговаривал с братом и его женой. Моя апатия раздражала маленького Сэма, который стал лупить меня по голове надувным молотком. Я даже не пытался защититься, понимая, что маленький агрессор имеет право выразить свое мнение.
Несколько дней Бен смотрел, как я упиваюсь своим горем, а потом отвел в сторону, чтобы дать братский совет.
— Встряхнись, тюфяк гребаный!
И ни слова больше… Вот он, братский совет!
Телефон зазвонил поздно вечером, когда я укладывался спать на продавленном диване. Натали приглашала выпить какао и выяснить отношения. Моя видавшая виды «мини» осталась в гараже на Шепли-драйв, поэтому я взял велосипед, на котором Рейчел иногда ездит за покупками. Фар на нем не было, так что пришлось ехать по тротуару. А еще велосипед оказался дамским… Итак, на дамском велосипеде, без фар, по тротуару я ехал в дом номер тринадцать, где любимая должна была решить мою судьбу. Разве не отличная (хотя и весьма тяжеловесная) метафора для описания положения западных мужчин на закате двадцатого века?
С ног до головы одетая в черное, Натали открыла мне дверь и жестом велела подняться на второй этаж. В груди затеплилась идиотская надежда: а что, если она задумала суперпримирение с черными шелковыми чулками и черными подвязками? Потом мы вошли в комнату, единственным источником света в которой были свечи в «Храме Джины», и я понял: секс-финал не запланирован.
Показав на кровать, девушка велела мне сесть, а сама осталась стоять спиной к пылающим свечам. Их неровный свет, отражаясь о голые стены, жуткими отблесками играл на ее лице.
— Я приняла решение.
_ Угу… — хмыкнул я и объявил себе ожидаемый приговор: — «Гай, ты мерзкий шовинист. Знать тебя не желаю!»
— Нет, — с поразительным спокойствием покачала головой Натали. — Я не могу изгнать тебя из своей жизни. Ближе вас с Эриком у меня никого нет.
Тронутый ее добротой, я хотел встать, но девушка, подняв пальчик, остановила меня. Для меня ее невинное движение было страшнее раздувающегося капюшона кобры.
— Не прикасайся! — предупредила она. — Это правило останется в силе, пока ты не докажешь, что достоин физической любви. Не исключено, что этот момент вообще никогда не наступит.