Чтобы встретиться вновь
Шрифт:
– Да я собаку Сомертону не доверю, Уоллингфорд, и ты тоже! Прояви сострадание хоть раз в своей никчемной жизни.
Уоллингфорд, не ожидавший такого напора, заморгал.
– А ты не предполагаешь…
– Предполагаю что?
– Ну, что они именно поэтому хотят выгнать нас отсюда? Боятся, что Сомертон узнает?
Роланд опустил взгляд вниз.
– Возможно, и так.
– Хмм… – Молчание, а затем: – Ну, я все равно на уступки не пойду. Тут вокруг полно никем не занятых
Роланд вздохнул, не отводя глаз от половиц.
– Скажи мне, Уоллингфорд, какого дьявола это так много для тебя значит. Неужели мы не можем просто отменить пари и жить здесь в дружеской обстановке?
– Да ты шутишь. Жить по-дружески с сестрами гарпий? О, что я вижу, Пенхэллоу! Математика?
Роланд резко вскинул голову.
Герцог протянул свою длинную руку к кровати и взял бледно-голубой шифровальный блокнот.
– Что это за математика такая?
Роланд совершил большой, исключительно неграциозный прыжок и выхватил тетрадь по математике из рук брата.
– Ничего! Просто… брошюра, попалась мне под руку во Франции. Новая математика. Завораживающая штука. Но боюсь, это совсем не твой уровень.
Уоллингфорд попытался отнять тетрадку, но тщетно.
– Слушай! У меня неплохие способности к математике, а это… ну слушай…
Роланд затолкал тетрадку в верхний ящик комода и плотно его задвинул.
– Не обращай внимания. Это пустяки. Дело в том…
Уоллингфорд шагнул к нему ближе. Голос его упал до вкрадчивого ворчания.
– Погоди минутку, братец. Расскажи-ка мне побольше про эту твою математику.
– Да это ерунда, ради всего святого. Просто несколько цифр на странице. Я…
– Но это важно, верно? – Уоллингфорд вытянул шею, словно принюхивался. Может, именно это он и делал, хитрый пес. – Ты только что очень постарался спрятать ее от меня подальше.
Сердце Роланда неестественно громко бухнуло о ребра. «Спокойно, – предупредил он себя. – Он ничего не знает. Думай, что говоришь».
Пытаясь успокоиться, он глубоко вздохнул и закрыл глаза. Через мгновение открыл и изобразил на лице очаровательное выражение «я человек пустоголовый».
– О, дьявол, – беззаботно бросил Роланд. – Ты чертов подозрительный ублюдок, Уоллингфорд. Ты что себе тут напридумывал? Что это коллекция любовных записок от математических машин? Зашифрованные сообщения от одного из этих восточных хитроумных изобретений с… с четками и всяким таким? – Он беспомощно покрутил двумя пальцами в воздухе.
– Что бы это ни было, ты изо всех сил стараешься скрыть это от меня.
Роланд драматически вздохнул.
– Скрыть? Ты, конечно, шутишь?
Уоллингфорд злобно посмотрел на него и провел большим пальцем по обрезу страниц.
– Тетрадь по математике, клянусь собственной задницей, – пробормотал он, открывая блокнот. Глаза его забегали по строчкам слева направо: одна, две, три… Лоб наморщился. Он провел пальцем по странице неторопливым, размеренным движением и поднял взор. – Я знаю, что это такое.
Роланд скрестил на груди руки и возвел глаза к потолку, делая вид, что изучает прочные деревянные балки. В голове гудело, он лихорадочно придумывал оправдания и возможные сценарии.
– Умоляю, просвети меня, – протянул он как можно беспечно.
Уоллингфорд захлопнул блокнот.
– Химические формулы, разумеется. Ты что, помогаешь Бёрку с электрическими батареями? А почему мне не сказал?
У Роланда отвалилась челюсть.
– С батареями?
– Да. Я узнал… э-э-э… уравнения. Вещество и сила, и… э-э-э… эфир и все такое.
– И это не говоря об ионах.
– Ионы, да. – Уоллингфорд протянул ему тетрадь по математике с самоуверенным видом, какой только герцог может изобразить, несмотря на свое абсолютное невежество.
Роланд забрал тетрадку, не посмотрев на нее, и скрутил в руке, прижав к груди. В животе от облегчения все словно опустилось.
– Бёрку я, конечно, ничего пока не говорил. Хочу его удивить. Войти в мастерскую и заговорить про заряды, и искры, и все такое. Его это просто ошеломит, точно?
– Несомненно. Но насчет женщин…
Роланд взял брата под руку и повел к двери.
– Слушай, Уоллингфорд. У меня не хватит ума на выработку стратегии. Просто не хватит, и все тут. Бедные мои мозги закручиваются как волчок. И с дамами я всегда мягок как масло, ты и сам это знаешь. Я не смогу придумать заговор против них – это все равно что строить козни собственной матери.
– Да, верно. Ты и впрямь чертов романтик, – отозвался Уоллингфорд с отеческой любовью.
– Вот видишь? Так что ты уж сам прими все нужные решения, а я… ну, я просто буду болтаться где-нибудь на заднем плане, наверное. – И простодушно улыбнулся. – Как тебе?
– Ну хорошо. – Уоллингфорд похлопал его по плечу и протянул руку к дверной щеколде. – Сегодня же хорошенько напрягу мозги и вывалю все это на них за ужином. Ха-ха. Выдам этой мисс Харвуд и ее чертову гусиному пуху давно заслуженную порцию лекарства, клянусь Богом.
– Мисс Харвуд? – Роланд вскинул брови. – Гусиный пух?