Чудес не бывает
Шрифт:
Ноги освободились, но голова заболела, как будто великан проверял ее на спелость… Знакомое ощущение, откуда я его знаю?
Я отодвигал гадостных плясунов дальше, дальше… в глазах мелькают белые точки… голова кружится…
Да, когда я вернулся от Псоя! Мы сидели у деда в кабинете, у Эмира дергался глаз, у меня было наваждение, я вспомнил запах жасмина. Что мне это дает? Отец положил ладонь мне на затылок, и наваждение прошло. А сейчас?
Я глянул на портрет. На миг замерла пляска: я ее не видел. Строгий холодный взгляд на миг протрезвил меня.
Мирэне, толку-то?!
Я
Стало легче, но мельтешение мешало. Я сосредоточился на темных домах, пытаясь разглядеть детали. Опасно или нет, а надо выбираться отсюда. С боем не прорваться, но если не обращать внимания?
–Попробуйте не смотреть на них, не концентрироваться, - предложил я.
– Просто не обращайте внимания. Смотрите на что-нибудь сквозь них. Тогда ваше сознание перестанет воспринимать их как что-то реальное, и вреда от прохождение через них будет меньше. Это реально, дед?
– я оглянулся.
–Это возможно, - кивнул старик. Потом скинул капюшон.
– Если удастся выйти из круга, я попробую применить одну маленькую штучку…
–А почему не сейчас?
– не сдержался я.
–Не паникуй, - строго ответил дед.
– Потому что тогда и вас заденет.
–Чем твой способ отличается от простого закрытия глаз?
– спросил Винес.
–Понятия не имею, - ответил я честно.
– Просто с закрытыми глазами хорошо разыгрывается фантазия. А когда ты перестаешь их отчетливо видеть, твое сознание придает им меньше внимания. Понимаешь? Когда ты не хочешь о чем-то думать, ты думаешь об этом все больше и больше, запрещенные мысли сами лезут в голову. А если ты концентрируешься на чем-то другом, направляя энергию не на то, чтобы не думать, а на то, чтобы думать о другом… Чувствуешь разницу?
–Примерно, - сказал Винес.
– Ну, смотри, братец, если ты нас загубишь своими теориями…
–Может, постоять здесь до утра, пока хозяин этого безобразия не проснется?
– подала голос Оле.
–Молодец, девочка! Единственная по-настоящему здравая мысль, прозвучавшая нынче, - тепло заметил Арбин.
– Только, согласись, как-то неприятно торчать тут всю ночь. Посмешище.
–Сражаться с галлюцинациями - тоже смешно, - с горечью заметил Винес.
– Так что, все открывают глаза и пялятся сквозь эту гадость?
–Мы не сражаемся с ними, а не обращаем на них внимания, - твердо сказал я.
– Только так. И не сдвинемся с места, пока хоть один из нас боится этих снов разума.
–А куда идти?
– скептически поинтересовалась Линда, открывая глаза.
–Вперед, - не подумав, ляпнул я.
–Ну-ну.
–Подумай еще раз, братец, - подбодрил Винес и вскрикнул:
–Эй, кто меня ущипнул?!
Я подумал еще раз.
–Бред какой-то, - вынужден я был согласиться вскоре.
– Тогда самые крепкие встают вперед и идут, остальные по мере сил идут за ними. А те, сзади, пусть пляшут себе.
–А если они не дадут пройти через себя?
– спросил кто-то.
Паникеры несчастные.
–Что они сделают? Они же нематериальны.
–Просто отступят…
–Достаточно на первое время, - сказал я, чтобы прекратить пустые разговоры.
– Если
Я чувствовал себя почти нормально. Голова не кружилась, только немного тяжести в затылке.
Я встал вперед и замолчал, следя за общими эмоциями. Страха почти не было, в основном, замешательство.
И мы пошли.
Один раз ударил колокол, и гул его далеко разнесся над равниной.
Мы шли. Я до боли в глазах вглядывался в конец улицы, в звезды, куда угодно, лишь бы не в эту безумную пляску… Нет, не то, не так… Просто вглядывался в мир, пытаясь увидеть и запомнить его черты, его лицо, движения… нет, только не движение… его неподвижность, молчаливость и неподвижность в заснеженном городе, черные руки улиц на белом одеяле, под черным небом, гулким, как колокол, но хрупким, колким, как осколки стекла, бокала, разбитого нами с принцессой на счастье, тайком ото всех, на каменный пол, со звоном, с тихим мгновением звона, мелькнувшим, едва долетевшим до слуха, осевшим на губах соленой остротой поцелуя…
Негромкий хлопок.
–Одно старое заклинание против ночных страхов, - небрежно сказал дед, поправляя рукава мантии.
Кажется, я пропустил что-то выдающееся, судя по выражению благоговейного восторга и ужаса на лицах рыцарей. Лица старшекурсников были спокойнее. Нет, сдержаннее. Жаль, я опять остался в стороне, увлекшись воспоминаниями.
–Что ж, Юхас, это была работа зрелого мага, - сказал дед как ни в чем не бывало, подхватывая меня под руку.
– Проводи нас немного.
Я не понял, имел он в виду себя или меня?
Дойдя до ворот и распрощавшись со всеми, я понял, что веселье закончилось и начинается работа. Средней приятности, я бы сказал. Гулять ночью по улицам, зимой - никакого удовольствия. А значит, надо напрячься, натянуть капюшон до самого носа - и начать вышагивать.
Хорошо, что не надо кричать, что все спокойно.
Хотя есть у меня маленькое подозрение.
Наверняка сегодня не будет ничего. Скорее всего, на эту ночь неведомый шутник исчерпал запас шуток.
К тому же можно, не мудрствуя лукаво, обнаружить закономерность: нечисть проявляла к Винесу особый интерес. Не помню, сколько именно покусала тварь горожан, но то, что до братца она (он, оно?) пыталось добраться уже третий раз, - несомненно. И, пожалуй, даже больше трех. Иначе он вряд ли бы обеспокоился настолько, чтобы идти ко мне просить помощи.
Сегодня, конечно, он был мил. Но пришел не попить-поесть? С разговором пришел, да не удалось. Вино? Может, чтобы разговорить меня: в прошлый раз я с ним был неласков.
Беспокоился братец, еще как! И не только о Тики, о себе тоже.
Впрочем, это не мои проблемы, пусть сами выясняют отношения. Мое дело - научить мальчишку владеть собой настолько, чтобы он мог справиться с фокусами любой сложности. Если же у него есть отец, то пусть он жизни и учит.
Снег давно перестал падать, небо расчистилось, и резко похолодало. Что я только ни делал, чтобы согреться! Бегал, думал о неприятных вещах, совершал прыжки с переворотами на уровне второго этажа. Часов около пяти я наступил на горло собственной совести и ушел.