Чудеса света, ангелы и Царь Царей
Шрифт:
С тех пор никто не осмеливался драться друг с другом, даже если руки чесались, все боялись, что учитель их застукает.
Уже не помню, когда Юэнь Квай с Юэнь Бяо побратались, став неразлучными друзьями. Когда нам было по 13–14 лет, наша труппа давала представление на Тайване. Мы втроём сидели и листали книжки — были такие детские книжки с картинками, вроде комиксов. Книги принадлежали Юэнь Бяо. Я читал очень быстро, не обращая внимания на очерёдность. Обычно, когда Юэнь Бяо дочитывал, книгу брал я, но на этот раз Юэнь Квай заявил:
— Я его лучший друг, поэтому после него
Я рассердился и не стал отдавать ему книгу. Тогда он попытался отнять. Я бросил книгу на пол, а когда он собрался её поднять, отбросил её ногой подальше. Тут уже и он разозлился, бросился на меня с кулаками, но я посторонился, а потом нанёс ему удар. У меня было крепкое телосложение и лучшая боевая техника в школе, не считая Саммо Хунга. После моего удара Юэнь Квай схватился за свой нос и пробормотал:
— Сейчас спущусь к зеркалу, и если у меня распух нос, я тебя так отделаю!
Я остался стоять где стоял, пока он снова не поднялся к нам:
— Нос распух! Ну держись!
Теперь мы уже дрались не так, как в детстве, когда мы просто катались по земле и хаотично наносили друг другу удары. Сейчас в наших движениях прослеживались поставленные удары и отработанные приёмы. Чувствуя, что голыми руками меня не одолеть, он схватился за скамью. Тогда я поднял тяжеленную кадушку с цементом и, покачиваясь, крикнул:
— Ну давай, подойди! Давай!
В это время внизу раздался голос учителя:
— Что вы там делаете?
Мы втроём, топая по ступенькам, моментально спустились с пятого этажа. Я не преувеличиваю, буквально через несколько секунд мы, скатившись с лестницы, предстали перед учителем.
— Чем вы там наверху занимаетесь? — повторил учитель.
— Мы упражнялись.
— Юэнь Квай, что у тебя с лицом?
— А, да ничего, это я сам ударился.
Он окинул взглядом всех троих, но ему было лень разбираться, и он ушёл. После его ухода мы с Юэнь Кваем продолжили бой.
Когда мы немного подросли, мы, помимо игры на сцене, подрабатывали на съёмочных площадках. Основным средством общественного транспорта был тогда двухэтажный автобус. Мы были знакомы с одним автомехаником, и он следил, чтобы мы все успели сесть в автобус, а затем давал сигнал водителю, что можно трогаться. В автобусе он помогал нам покупать билеты: проезд стоил 10 центов, нас было 30 с лишним человек, так что выходило в общей сложности 3–4 доллара. Его сына звали Цуй Шестой, он работал водителем, его рабочий номер был 1033. Каждый раз, входя в автобус, наш провожатый произносил: «Я родственник Цуя Шестого, рабочий номер 1033», и его пропускали бесплатно. Мы это запомнили. Иногда он не мог за нами приехать, тогда он раздавал нам деньги на проезд, чтобы мы вернулись сами. Эти деньги мы тратили на еду, а садясь в автобус, с серьёзной миной произносили: «Я родственник Цуя Шестого, рабочий номер 1033». Однажды нас оказалось многовато, и когда каждый из нас стал произносить эту мантру, кондуктор заподозрил неладное и стал ругаться:
— Не может быть, чтобы этот Цуй Шестой, мать его за ногу, мог нарожать десяток с лишним детей!
Кондуктор настаивал, чтобы мы купили
Однажды во время тренировки Саммо Хунг упал и повредил лодыжку, от боли он потерял сознание. Его отправили в больницу, и после лечения он ещё очень долго восстанавливался. После травмы его каждый день навещал дедушка, который приносил внуку лапшу с кусочками мяса. Ежедневно питаясь лапшой, Юэнь Лун очень быстро из стройного и подтянутого юноши превратился в круглого, как воздушный шар, толстяка. Нога со временем зажила, но прежнюю форму вернуть он уже не смог. Учителю пришлось отказать ему в участии в труппе. Это очень потрясло и огорчило Юэнь Луна, и в конце концов он, забрав свои матрац с одеялом, покинул школу. На прощание он привычным назидательным тоном брата-наставника объявил всем:
— Эра традиционной музыкальной драмы подходит к концу, и скоро самым перспективным делом станет кинематограф! Когда я добьюсь успехов в этом деле, обращайтесь ко мне!
В то время мы начали подрабатывать на съёмочных площадках, выполняя самую чёрную работу и зарабатывая по 65 долларов. Из них 60 долларов забирал учитель, а нам оставлял по пять долларов на карманные расходы.
После ухода Юэнь Луна самым старшим учеником стал Юэнь Тай. Однажды он сказал:
— Мы должны получать больше денег. Пять долларов — это почти ничего, учитель забирает себе слишком много.
Эта мысль получила всеобщее одобрение, и после колебаний и ожесточённых споров мы договорились все вместе под предводительством Юэнь Тая пойти к учителю и высказать своё желание. Это было серьёзное психологическое испытание для нас, детей, которые почти десять лет жили под строгим контролем учителя. Вопреки нашим ожиданиям, учитель не рассердился и не метал громы и молнии. Неспешно отвернувшись от нас, он проговорил:
— Вы уже взрослые, у вас окрепли крылья, и настала пора покинуть гнездо.
От этих слов у нас на глаза навернулись слёзы. После того разговора наша зарплата выросла до 35 долларов, и это была для нас огромная победа!
Так проходил день за днём, и постепенно мы всё больше убеждались в справедливости слов Юэнь Луна. Представления в театрах действительно шли всё реже, а на смену им приходил стремительно набирающий обороты кинематограф. Ученики один за другим покидали школу, увлечённые открывшимися перспективами. Настало время и мне попрощаться с учителем.
В тот особенный день приехал отец. Пока он разговаривал с учителем, я в комнате собирал вещи. Засунув всё своё имущество в чемодан, я напялил на себя трое джинсов: по старинному обычаю выпускник должен был на прощание получить от учителя десять ударов розгами.