Чудесная чайная Эрлы
Шрифт:
Городская тюрьма.
Здание было новое, отстроенное лишь год назад хлопотами бургомистра. Но тюрьма есть тюрьма, хоть ты ее из мрамора возведи.
Ворота низкие, грязные – копоть садилась на все поверхности в Ферробурге за считаные часы. Дверь обита железом и усажена сверху остриями. Вход сторожат два полицейских Коптилки – массивные, приземистые, с толстостенными чугунками на плечах. Внутри чугунков шумит магическое пламя, дым поднимается в небо тяжелым черным облаком.
За Коптилками присматривал человек в полицейской форме,
– Эрла! За что вас сюда, голубушка вы моя?
Когда он заговорил, я узнала в нем господина Олда, тюремного коменданта. В мою чайную он приходил не в форме, а в клетчатой рубахе и вязаной кофте – совсем другой человек, добродушный и говорливый! Он уважал легкомысленный жасминовый чай и был не прочь полакомиться шоколадными ватрушками.
Но сейчас я смотрела на него со страхом, потому что Олд был частью бездушной тюремной системы, и оказаться у него в гостях мне вовсе не хотелось.
– Это просто недоразумение, господин Олд, – проговорила я слабым голосом.
– Отставить беседы с задержанной, комендант, – внушительно, но без гнева, выговорил ему комиссар.
Господин Олд смешался, оробел и отступил за спину Коптилки.
– Сначала в допросную, – пояснил комиссар. Роб и Боб пристроились слева и справа от меня, но под локти брать не стали. Им обоим было неловко, они избегали встречаться со мной взглядами.
Полицейский участок располагался при тюрьме, в пристройке красного кирпича. Меня завели в кабинет и усадили на неудобный деревянный стул.
Обстановка напоминала обычную контору служащего: полки, стенные часы, коробки с бумагами. В углу за столом тихо сидел писарь, молодой человек по имени Клаус (бывает в чайной по выходным, берет черный чай с шиповником и овсяное печенье с грецким орехом).
Комиссар произнес негромко, с тем же металлическим призвуком в голосе:
– Отпустить.
Цепь тут же ослабла и скользнула на пол. Комиссар подхватил наручники и спрятал их в карман. Я показательно потерла запястья, хотя вреда мне слабые путы не причинили.
Комиссар уселся за стол и зажег керосиновую лампу без абажура. Свет ударил в глаза, я зажмурилась.
Расмус тут же покрутил вентиль и убавил огонь. Глянул на часы, продиктовал писарю время и приступил к допросу.
– Расскажите, как прошел ваш день. По порядку, не упуская ни одной детали. Начиная с момента ссоры с Бельмором.
Я рассказала. Торопливо скрипело перо, а комиссар все больше хмурился и мрачнел.
Задал несколько уточняющих вопросов, и ответы его не удовлетворили.
Когда я замолчала, замолчал и комиссар. Сцепил пальцы перед собой, посмотрел на исписанный лист бумаги, что подал ему писарь. А потом неожиданно спросил:
– Хотите воды? Или, может, чаю? У вас наверняка пересохло горло.
– Не откажусь.
Прошло уже много часов с тех пор, как я опустошила чашку Стелла
Комиссар встал и ненадолго вышел, а когда вернулся, принес три жестяных кружки, доверху наполненные мутной желтоватой жидкостью. Одну отдал мне, вторую передал писарю, третью оставил себе.
Я приняла кружку с благодарностью, но как только сделала первый глоток, сморщилась и едва удержалась, чтобы не выплюнуть ужасное пойло.
Оно было жидкое и заваренное, должно быть, на грязном венике. О, я знала его – этот чай продавали в кубических брикетах в лавках Бельмора, по пол-элена за пачку.
Как же эта бурда отличалась от волшебного напитка, что я подавала в своей лавке!
Вспомнив стройные ряды баночек с ароматным сыпучим содержимым, я затосковала.
Но, по правде говоря, сейчас я жаждала кофе. Кофе я варила редко, по специальному заказу, но именно поэтому погружалась в ритуал варки с особым удовольствием.
Обжаривала зерна в чугунной кастрюле, изредка потряхивая содержимое, пока оно не начинало одуряюще пахнуть карамелью и печеньем. Прежде чем опустить зерна в кофемолку, каждое держала на ладони, как драгоценный камень, и ласковым шепотом уговаривала отдать свой богатый вкус.
Долго и ритмично крутила ручку, перемалывая зерна «в пыль», не прекращая напевать заклинания с модусом восхищения.
Варила кофе в специальном серебряном ковшике с широким донцем и узким горлом. Заливала порошок холодной водой, добавив щепотку соли, кардамона и корицы. В сковороду насыпала песок и крупную соль, накаливала смесь на огне и неспешно варила напиток до двух поднятий пены.
Прохожие, кто оказывался под моими окнами в этот момент, жадно втягивали воздух, а глаза их затуманивались...
Мои размышления прервал голос комиссара. Я тряхнула головой и вернулась в неприглядную действительность, где вместо кофе пахло казенным помещением.
– Итак, госпожа Ингольф, в период между девятью и десятью утра вы находились в чайной в одиночестве, и никто не может подтвердить, что вы ее не покидали, – сказал он с некоторой печалью и меланхолично поболтал ложкой в кружке.
– Никто, – я брезгливо поставила кружку на край стола. – Но я не совершала этого преступления. Зачем мне нападать на Бельмора?
– Известно, что ваши отношения были напряженными. Утром вы поссорились и высказали прямые угрозы в его адрес.
– Да это просто смешно! Какие угрозы, о чем вы? Я сказала, что охотно превратила бы его в корягу. Но это лишь оборот речи! Как бы я это провернула? Разве я сказочная ведьма? Да, я владею основами витамагии – как и несколько тысяч других людей в королевстве! Разве хоть одному из них под силу превратить человека в бревно? Комиссар, объясните толково, что случилось с Бельмором? Потому что я не могу поверить в то, что вы сказали.