Чудесные каникулы

Ставская Ирина Федоровна

Теперь, когда все ушли, Миликэ и Тинелу лагерь показался даже просторным.

С краю, ближе к Днестру, стояла палатка Теофила Спиридоновича. В палатке — мальчики заметили еще вчера — была раскладушка, два сундука, один с продуктами, другой с инструментами, документами, книгами и разными вещами Теофила Спиридоновича.

В центре, между палаткой Теофила Спиридоновича и их жильем, возвышалась палатка студентов и Дэнуца: в ней три раскладушки. А под раскладушками — три чемодана.

Мальчики

заглянули внутрь.

— Некрасиво. Уйдите оттуда, — сказала мама недовольно.

— Мы только посмотрели, — Тинел смутился.

— Нечего слоняться без дела. Идите и принесите хворосту. Быстренько!

Хворост? Пусть будет так. Они не стали ждать повторного приказания…

Лес рос на склоне холма, карабкался вверх к его гребню, начиная от самого обрывистого берега Днестра.

Над головой шуршало зеленое сплетение листвы, сквозь которое просвечивало синее сияющее, залитое светом солнца небо.

В листве пели птицы. Их голоса неслись отовсюду. Мальчики запрокинули головы и стали глядеть вверх, но, как ни старались, не заметили ни одной.

— Хитрые какие, здорово прячутся! — заметил Миликэ и принялся собирать хворост.

Тинел последовал его примеру.

Они быстро набрали по хорошей охапке, отнесли и сложили, как показала мама, с левой стороны плиты.

Потом снова отправились в лес.

— А что там, подальше, за этим дубом? — спросил Тинел, когда они остановились передохнуть.

— Давай посмотрим, — предложил Миликэ.

Здесь уже не было тропинок. Высокие деревья росли близко друг к другу, и ветки их переплелись так густо, что они казались настоящими тайными крепостями. То тут, то там открывались светлые поляны и полянки.

Мальчики обходили «крепости» и шли от поляны к поляне, поднимаясь все выше и выше.

— Смотри, смотри, ландыш! — воскликнул Тинел, пораженный открытием. Никакого ландыша не было, конечно, в густой зеленой траве, были только его длинные, гладкие листья.

— Да, — подтвердил Миликэ, и оба присели на корточки перед пучками листьев.

— Весной, наверно, земля белая была от ландышей!

— Ага, жалко, что мы не приехали сюда весной! — сказал Тинел с сожалением.

— Приедем на будущий год!

Вдруг в шелесте листьев и щебете птичьих голосов, с которыми мальчики уже свыклись, они уловили какие-то новые звуки, словно кто-то говорил быстро-быстро.

Братья переглянулись.

Миликэ догадался первый и, вскрикнув от радости, кинулся туда, откуда шли звуки. Отвел в сторону гибкую ветку: под обрывом, прямо у их ног, журчал родник. Тинел тоже просунул голову в просвет между ветками и глянул вниз.

— Как здесь хорошо!

Вода, прозрачная, голубоватая, неторопливо текла

по выдолбленному в ракушечнике желобу, журчала тихонько по камням, устремлялась в долину, омывая траву на своем пути…

Миликэ и Тинел пили сначала пригоршнями, потом легли на траву, окунули носы в холодную и необыкновенно вкусную воду.

— Хватит! Закрываем кран! — сказал Миликэ, вытер нос и щеки тыльной стороной руки и поднялся.

Они бросили еще взгляд на белые камни, отмытые до блеска родниковой водой и поросшие по краям темно-зеленым лишайником, посмотрели на крупные цветы ромашки, которые росли вокруг, — и пошли дальше.

— А если мы встретим волка? — вдруг спросил Тинел и сам испугался собственного вопроса.

— Ну уж! Нет…

— А если?! — настоял Тинел шепотом.

— Волки ходят только зимой, — уверенно ответил Миликэ.

— А летом? Умирают? — подтрунил над ним Тинел и бросил на своего старшего брата, почти второклассника, колкий взгляд.

— Скажешь такое! — ответил тоже наверняка Миликэ, не почувствовав иронии. Он и сам знал, что летом волки есть, просто не ходят стаями.

— Ага значит, ходят и летом. Где-то же они живут! И если нам встретится какой-нибудь волк… — он поежился от страха.

— Может, еще и не встретится, — ответил Миликэ упавшим голосом. Его вдруг охватило что-то похожее на озноб, стало будто холодно. Но ему не хотелось, чтобы Тинел заметил это.

— «Может» — говоришь. Давай лучше вернемся. Хватит бродить, — настоял Тинел.

Миликэ воспрял духом и сказал:

— Как хочешь… Мне все равно, — и на секунду испугался: вдруг Тинел раздумает?

Но Тинел не раздумал. И они повернули назад.

Шли молча.

— Если наскочим на волка, — шепнул Тинел, — вскарабкаемся на дерево.

— Самое высокое! — съязвил Миликэ.

По дороге назад они не любовались ни листьями, ни жуками, ни цветами. Набрели еще на один родник, но прошли мимо, даже не останавливаясь; они только вслушивались в шумы леса и старались уловить приближение волка.

— Волк ходит неслышно, — шепнул вдруг Миликэ, — он знал, что и Тинел думает о том же.

Тинел замер, держа палец у рта.

— Что? — выдохнул Миликэ.

— Мы заблудились?!

— Вроде нет… — заколебался Миликэ, оглядываясь.

— Слышишь? — вздрогнул Тинел. — Кто-то пробирается сквозь кусты?!

— Слышу.

— Вскарабкаемся?

— Может, это собака…

— А если волк?! Давай посмотрим о дерева, — заскулил Тинел.

— Ну, если ты хочешь, — разрешил уговорить себя Миликэ и помог Тинелу взобраться на дерево. — Между прочим, — вспомнил он, — говорят, что одичавшие собаки хуже волков.