Чудо-цветы
Шрифт:
***
В это время Флетчер и Ферроль сидели за столом на удобной террасе под тентом. Рядом была насажена целая аллея жасмина, несколько кустов сирени и пара чудесных веерных пальм, едва трогаемых ветром.
Ферроль рассматривал ружьё Флетчера, у которого экстрактор действовал слабо и обещал к вечеру починить его.
По просьбе Флетчера Ферроль рассказал почти всю свою жизнь, очень много и душевно повествуя о любимой жене Таис и о дочери Харите.
"Когда жена умерла, я вынужден был отдать Хариту на воспитание двоюродной сестре, ибо
Именно по её просьбе я нанял служанку, и та стала приводить дом в порядок. Но как-то я заметил, что не могу найти важных вещей, нужных мне заметок, я вынужден был выставить Бетси за дверь. Так я боролся с жизнью один.
Наконец Харита подросла и стала самостоятельно приезжать ко мне, да и сестра одряхлела, и ей стало тяжело ездить.
И вот под Новый год как-то случилась такая история. Я получил телеграмму:
"Мой дорогой папа, я буду сегодня в восемь вечера у тебя. Целую и крепко прижимаюсь к тебе. Твоя Харита."
Я стал лихорадочно собираться. Нужно было успеть за продуктами в магазин, да и на вокзал - встретить дочь. Я стал быстро наводить порядок, разобрал кипу бумаг на полке, за которой скрывался вделанный в стену маленький секретер, где лежали важные документы и деньги. Часть рукописей я затолкал в сорную корзину, а часть аккуратно сложил на полке. Оделся и помчался, уже явно опаздывая. Но так получилось, что разминулись мы с Харитой. Она приехала с корзиной полной продуктов и была впущена швейцаром. Ей было четырнадцать, она приехала одна, как большая, и скромно гордилась этим.
Войдя в кабинет, она поморщила носиком и сказала: "Боже, какой беспорядок! Бедный папа, бедный. Это есть невыметенный амбар, а ведь завтра Новый год". И она с самыми добрыми чувствами, трепеща от жалости, стала наводить порядок. Открыла форточку. Проветрила комнату, расставила и разложила правильно книги, вытерла пыль, затопила камин, туго набив его сорной бумагой, вытащенной из корзины, разным хламом, остатками дров и угля, разысканных на кухне. Затем вскипятила кофе. Перемыла посуду, постелила на столе скатерть, красиво расставила привезённую провизию. Потом напевая, протёрла пол и стала ждать меня.
Я помню, подходя к дому, уже увидел свет и догадался, что маленькая, добрая Харита уже приехала и ожидает меня, и что мы разминулись.
Когда я вошёл - на мои глаза легли чьи-то маленькие ручки - это она меня углядела в окно и поджидала... Мы расцеловались, ведь я не видел её уже полгода!
Я вошёл кабинет
– Вот! Красота, правда?
Я всё понял, увидев пустую сорную корзину.
– Ты просто молодец, замечательная моя хозяюшка!
– промолвил я бодрым голосом, глотая слюну.
– Где же ты взяла топливо?
– На кухне было немного угля и дров.
– Вероятно какие-то крохи.
– Да вот ещё корзина, доверху была наполнена старой бумагой. Правда горит она плохо.
У меня потемнело в глазах, я сел на стул и механически выключил лампу. Часть ценных рукописей поглотил огонь! Мне не хотелось, чтобы Харита видела выражение моего лица. Мне казалось, что я неудержимо лечу к стене, разбиваясь о её камень бесконечным ударом.
– Но, папа, - сказала удивлённая девочка, возвращая своей бестрепетной рукой яркое освещение, - неужели ты такой любитель потёмок? И где ты так припылил волосы?
Я не сошёл с ума в те минуты, потому что услышал её свежий, нежный, радостный голос. Я смотрел на неё и видел в её лице столько бесконечной любви и трогательной заботы! Весь её светлый богатый внутренний мир был защищён любовью.
– Хорошо ли тебе, папа?
– говорила она.
– Я торопилась к твоему приходу, чтобы ты отдохнул. Но отчего ты плачешь? Не плачь, мне горько!
Я чувствовал с яркостью дня большое желание и удовольствие ребёнка видеть меня в чистоте и тепле, и нашёл в себе силу заговорить. Я вытер глаза и обнял её.
– Нет, что ты, я не плачу, я радуюсь. Ты понимаешь, Хари, есть движения сердца, за которые стоит, может быть, заплатить целой жизнью. Я только теперь понял это. Работая, - а мне понадобится еще лет пять, - я буду вспоминать твоё сердце и заботливые твои ручки".
Ферроль закончил свой рассказ, закурил трубку и сидел в задумчивости, опустив голову.
А Флетчер смотрел на него и тихо говорил:
– Как же правильно вы поступили... Как же правильно!
***
Следующим днём на террасе Флетчер угощал Ферроля смесью апельсинового сока с ликёром, и одновременно осматривая своё ружьё.
– Замечательно! Здорово! Тонкая работа!
Он остался доволен и радостно приветствовал вышедшую к ним красивую, посвежевшую и бодрую Хариту.
Девушка пряталась от жары под разноцветным лёгким зонтиком.
– В комнатах значительно прохладнее, - заметил Флетчер Харите, - впрочем, скоро мы будем завтракать.
Миранда, по обыкновению сухая и сдержанная, подала на стол завтрак. Весело разговаривая с отцом и хозяином Харита уминала нежный омлет с охотничьими колбасками, запивая его соком.
– А! Я слышу лай собак! Это Вансульт!
– вдруг вскричал Флетчер и, отодвинув тарелку, вытер руки салфеткой.
Действительно, по каменным дорожкам двора уже мчались два дога, белые с коричневыми пятнами. А за ними явился стройный и гибкий всадник.
Это был Генри Вансульт - рослый мужчина лет двадцати восьми.