Чудо-юдо, Агнешка и апельсин
Шрифт:
— Ясное дело. Раз все, так все. Без исключения…
Агнешка недоверчиво посмотрела на него:
— Болтун ты, вот что. Только так говоришь.
— Зачем же мне так говорить?
В кухню заглянула пани Анеля:
— Агнешка, когда ты собираешься звонить?
— Вечером.
— Не звони, девочка, не надо. Я сама все улажу. Им ведь каждый злотый дорог.
— Сказать пани Леонтине? — вскочила девочка.
— Я сама ей скажу.
— Вот видишь, видишь! — радостно кричала Агнешка. — Пани Анеля по-настоящему
— А я что-то не замечал!
— Потому что ты…
— Но-но, полегче, не умничай! — ощетинился Михал. — И хватит болтать, а то я из-за тебя этих сопливых упражнений не напишу и твоя тетка опять влепит мне пару…
Витека даже передернуло от негодования, и в то же время он не переставал удивляться… Какой все-таки Михал необыкновенный человек! Сильный, самоуверенный, независимый со всеми, будь то ребята или взрослые. Витеку совсем не хотелось быть таким, но если бы он даже захотел, то не смог бы. Не сумел бы! Ну, например, как Михал вел себя сегодня в школе…
Тут Витек вспомнил подслушанный в гардеробе разговор девчонок.
Вздох.
— Ты чего-нибудь не понимаешь? — участливо спрашивает Агнешка.
— Нет, все о’кей! — отвечает он поспешно. Не станет же он говорить Агнешке, что не понимает, почему девчонки интересуются Михалом, а не кем-нибудь другим из ребят. Витеку, разумеется, совсем ни к чему, чтобы им интересовались, но…
Это было на следующий день, в кухне. Ребята решили во время занятий делать небольшие перерывы, чтобы немного размяться и поесть, если кто-нибудь проголодается; последнее относилось больше к Михалу. Вдруг Агнешка предложила:
— Хотите, проделаем психологический опыт?
— Это что? — спросил Витек.
— Ну, вроде игры…
— Валяй. Только я сбегаю за хлебом с маслом, — сказал Михал.
— Тогда побыстрей.
— Ладно, возьму без масла.
Когда Михал вернулся, Агнешка сказала:
— Значит, так. Даю вам по листку бумаги. Теперь внимание, я вам продиктую три слова, а вы образуете с этими словами три предложения. Любое. Первое попавшееся. Понятно?
— Да.
— Потом проверим, что получится.
— А это не розыгрыш? — недоверчиво спросил Михал.
— Нет. Сейчас сами увидите. Итак, диктую: «глазок»… Записали? Другое слово — «подошва». И, наконец, третье — «муха». Написали? Давайте листки. Внимание: читаю предложения Витека: «В темноте светился зеленый глазок приемника. Подошва высокой горы была усеяна цветами. Стекло дрожало, как муха, попавшая в паутину».
— Очень красиво, — одобрила пани Анеля, которая незамеченной пришла в кухню.
— А теперь твои предложения, Михал. «Большой глазок жира плавал в бульоне. Котлета была жесткой, как подошва. Муха в каше ни к чему».
Агнешка, читая, с трудом сдерживалась, чтобы не расхохотаться. Михал спросил со злостью:
— Что тут
Но смех разобрал и Витека и медсестру. Агнешка не выдержала и тоже прыснула. Они катались со смеху, а при виде надутой, сердитой физиономии Михала закатывались с новой силой.
— Ну и ну! — сказала, вытирая слезы, медсестра. — Проявил ты себя, нечего сказать! Теперь выпиши и подчеркни: бульон, котлета, каша… Только компота не хватает… Ох, сил моих нет! Давно я так не смеялась!
Михал повернулся к Агнешке:
— Глупая шутка! Надо было предупредить, что писать нужно что-нибудь этакое. — Он помахал над головой руками. — А ты — любое, первое попавшееся. Вот я и написал.
— Не сердись, Михал. Это же психологический опыт. Он показал, что у тебя мало воображения. А смеялись мы потому, что у тебя вышло целое меню…
— Только поэтому, — подтвердила пани Анеля и вдруг спросила участливо: — Может, ты сегодня не обедал?
Михал, все еще сердясь, ответил резко:
— Вы о своем Пимпусе заботьтесь. Вон он у вас от жира лопается.
Витек и Агнешка онемели от ужаса: ну, теперь начнется! Но пани Анеля, как ни странно, осталась невозмутимой. Она погладила Пимпуса, которого держала на руках, и сказала:
— Я не очень ученая, но Агнешка правильно говорит: мало у тебя воображения. Будь его чуть больше, ты бы что-нибудь новое придумал. Я понимаю, тебе хотелось меня уколоть, но фантазии у тебя опять не хватило. Все-то ты на одном месте топчешься: все у тебя с едой связано. Ты мог бы выступать в передаче «Советы домашним хозяйкам». Да, воображения у тебя ни на грош, но что в тебе сидит наверняка, — добавила уходя, — это громадный солитер!
Слова медсестры произвели на Михала сильнейшее впечатление. Солитер! Что-то омерзительное! Сидит в человеке и не может насытиться: человеку приходится есть за него и за себя. Бр-р!
Первой заговорила Агнешка.
— Нет, мне кажется, что это не так… В ком сидит солитер, тот обычно худой, высохший, а ты выглядишь крепким, здоровым. И даже старше своих лет.
— Верно! — подтвердил Михал и даже надулся от важности. — А на воображение я чихать хотел. Зачем оно нужно? Скажи, зачем, раз ты такая умная. Только не изворачивайся, а говори напрямик. Ну?
— По-моему… — начала медленно Агнешка, подыскивая нужные слова, — … по-моему… воображение необходимо в любом деле… оно помогает…
— Чем? Чем? — торопил Михал. — Приведи пример. Докажи, ты, философ!
— Помогает открыть что-нибудь новое, исправить или переделать старое… — продолжала она свои рассуждения. — Помогает понять другого человека, представить, что он чувствует.
— А какое мне до этого дело? Пусть себе чувствует что хочет. Ни к черту твои объяснения! И вообще, много задаешься! Думаешь, ты умнее всех? А знаешь, ты кто? Служанка при тетке!