Чудодей
Шрифт:
Парни заревели от восторга.
— Приведи его с собой. Чего же он прячется?
— Он не появляется на людях. Бережет свои силы и превращает их в молнии.
Парни не верили.
— Стал бы я сидеть в учениках, если б такое умел! — сказал один из них.
Фриц небрежно махнул рукой.
— Он же не обыкновенный человек. Он все ученые книжки читает, а ночью почти не спит. Однажды я проснулся, вижу — вокруг его кровати стоят этак шесть или восемь негров. Слышу — он что-то говорит неграм и они вроде как чокаются, а в руках у них ни рюмок, ни кружек, ничего…
Фриц
— А ты здорово врешь для своего возраста.
Станислаус представления не имел об этих разговорах. Он продолжал свои опыты. Его захватило страстное увлечение. В книжке о гипнозе было очень точно сказано: «Да будет проклят тот, кто, развив в себе тайные силы, злоупотребит ими в корыстных целях. Нирвана поразит его. А душа его будет низвергнута в глубины Аида».
Станислаус не знал, что такое Нирвана и Аид; не знал он, что вздорный автор книжонки о гипнозе перемешал индийскую мудрость с греческой мифологией, чтобы казаться ученым. Для Станислауса все это было ново. И все напечатанное в книгах он считал непреложной истиной. Он впитывал жаргон невежественного полузнайки, как сладкий малиновый сок.
На кухню принесли дешевую кровяную колбасу. Для хозяйского ужина в кастрюле кипятились розовые сардельки. Фриц загляделся на хозяйское лакомство.
— Слышишь, как поют сардельки? Они заранее радуются, что попадут в хозяйское брюхо. — Он приподнял крышку горшка. — Ишь какие знатные, на ученика даже смотреть не хотят.
Софи закрыла горшок. Фриц шептался со Станислаусом. Пусть Станислаус заставит хозяйку раздать вареные сардельки им здесь, на кухне. Фриц залез в горшок, выхватил одну сардельку и стал вертеть ею перед веснушчатым носом Станислауса.
— Вот-вот-вот! Ты только понюхай, неужели у тебя не хватит силенок на такую безделицу?
Станислаус глотал набегавшую слюну. Скрипнула дверь. Хозяйка, шлепая комнатными туфлями, вошла в кухню. Станислаус встретил ее «центральным взглядом». Им владели голод и тщеславие. «Здесь нужно раздать сардельки, здесь!» — Станислаус мысленно произносил эти слова, все время повторяя их: «Здесь нужно раздать сардельки, здесь!»
Хозяйка заглянула в кастрюлю с сардельками. Станислаус уставился оцепеневшим взглядом ей в затылок. Казалось, толстуха колеблется. Она покосилась на жалкую кровяную колбасу, предназначенную для рабочих. Станислаус перехватил взгляд хозяйки. «Раздавай здесь сардельки, раздавай здесь!»
Хозяйка ткнула вилкой в кастрюлю, поддела одну колбаску и положила ее на тарелку Софи.
«Здесь раздавай сардельки, раздавай здесь!» Станислаус топал ногами под столом и от напряжения даже вспотел. Хозяйка на мгновение задумалась, потом выловила сардельку для Фрица. Станислаус не переставал сверлить хозяйку взглядами. Неужели он сам, повелитель тайных сил, ляжет спать, не отведав вареной сардельки? Хозяйка разрезала очередную сардельку пополам, Станислаусу досталась половника. Хозяйка положила ее на тарелку, потом взяла вилку в левую руку, а правой отвесила Станислаусу пощечину.
— Вот тебе, бесстыжий болван! — хозяйка провела рукой по своим растрепанным волосам. — Я тебе покажу, как таращиться на хозяйскую жену, словно на уличную…
Она погладила себя по груди и ушла в комнаты, унося кастрюлю с оставшимися сардельками. Наступило молчание. Из трещин в печи сочилось журчание сверчков. Фриц побледнел. Щека Станислауса пылала. Это его поразил Нирвана. Он действовал своекорыстно. Фриц тер ладони, зажатые между коленями. В левом ухе Станислауса жужжало, как жужжат телеграфные провода в ветреный день.
— Ладно, — утешал Фриц, — сардельки-то все-таки нам достались. — Он с хрустом укусил свою добычу. Станислаус крепился, боясь заплакать.
— Она еще пожалеет об этом в тот день, когда заболеет и сляжет.
Фриц Латте незаметно толкнул стол. Сарделька на тарелке Софи перевернулась. Софи вскочила и убежала — у нее глаза на лоб лезли от ужаса.
— Она не хочет есть гипнозированную сардельку, — Фриц перебросил сардельку с тарелки Софи на свою.
Историю с сардельками скоро забыли все, кроме самого Станислауса. Он бродил молчаливый.
— Ты что, все еще не проглотил ту пощечину? — спросил Фриц.
Станислаус молчал.
— Я бы на твоем месте это дело так не оставил. Я б ей на три дня парализовал руку.
Станислаус не позволял себе ненавидеть хозяйку. Ведь в истории с сардельками она действовала не сама по себе, а как орудие Нирваны. Душа Станислауса должна была очиститься и стать, как белая шелковая бумага.
Прошло три дня. Хозяин ушел на весь вечер играть в карты. Хозяйка осталась дома. Ей было скучно одной, и она ужинала на кухне с рабочими. Станислаус чувствовал, как ее взгляды прилипают к нему. Смущенно разглядывал он свои засыпанные мучной пылью шлепанцы. Ему не хотелось опять получить оплеуху.
Хозяйка раздавала вареные яйца. Станислаусу досталось две штуки. Фриц толкнул его под столом и зашептал:
— Опять действуешь? Давай мне тоже еще одно.
Станислаус вовсе не действовал. Этим вторым яйцом хозяйка, видно, как бы извинялась за пощечину. Станислаус уставился на стенной календарь и решил не есть оплеушного яйца. Он почувствовал, что нога Фрица нажимает на его шлепанец, и оттолкнул ее. Однако нога становилась все назойливей. И вдруг Станислаус догадался, что это нога хозяйки. Тогда он вытащил свою из шлепанца. Хозяйка смотрела на него очень нежно. Он покраснел.
Тысячи мыслей гудели в голове у Станислауса, когда он подымался в свою каморку. На темной лестнице он столкнулся с чем-то мягким — то было теплое человеческое тело. Он чуть было не вскрикнул.
— Тш-ш-ш!
Две руки обхватили его. Мясистые губы прижались к его уху.
— Не кричи, мой мальчик, это я.
Станислаус почувствовал в ухе влагу — слюну похотливой хозяйки. Он дрожал. А она все сильней прижимала его к себе.
— Идем! Идем! — шептала она хрипло. — Теперь я позволю тебе на меня смотреть. На все позволю смотреть.