Чудом рожденный

Кербабаев Берды Мурадович

Алламурад рванулся к Атабаеву.

— Товарищ Кайгысыз, в ауле весь спор идет из-за председателя. Давайте и начнем с него.

— У нас другая установка.

— А разве установки ставят не такие же люди, как мы с вами?

Душу Нарли раздирали противоречивые чувства. Ему не хотелось соглашаться с Алламурадом и, в то же время, было выгодно согласиться с ним. Наконец, он крикнул:

— Я поддерживаю Алламурада. Только на этот раз поддерживаю! И при том от всего сердца.

— Ну, что ж, —

сказал Атабаев, — будь по-вашему. Если решил народ — сдери шкуру с коня.

Кайгысыз партизанит

Это не по правилам, — шепнул Алесковский.

— Не беда, так же заговорщицки тихо ответил Атабаев, — Можно обойти и правило, коли добьемся своего.

— Ты тут партизанишь.

— Условия войны партизанские.

— И что же получится?

— Одна сторона выдвинет Алламурада, другая Нарли. А мы выберем третьего.

— Каким образом?

— Дело само покажет,

— Не было бы худа!

— Хочешь вести собрание сам?

Рабочий Иванов что-то шепнул Алесковскому, тот повернулся к Кайгысызу.

— Доверяем твоему опыту.

Вынув из гимнастерки тетрадку и карандаш, Атабаев сказал:

— Называйте людей.

Слева дружно крикнули:

— Алламурад!

Справа еще громче:

— Нарли!

— Какие еще есть предложения? — спросил Кайгысыз.

Никто не произнес ни слова.

— Что же молчите?

— Видно, так бог велел, — тихо сказал Токар.

— Ты бы придержал язык, Токар! — крикнул Нарли.

— Токар верно говорит! — откликнулось несколько голосов.

— И когда только заткнутся эти проклятые глотки! — негодовал Нарли.

Стало совсем тихо. Заглянув в тетрадку, Атабаез сказал:

— У меня записано только два имени. Смотрю я на вас и вижу — аул один, а в нем два лагеря. И сидите вы так, что между вами может проехать груженая арба. Хотел бы я знать, как один лагерь смотрит на предложение другого? Вот слева назвали Алламурада, что о нем скажут справа?

Куджук-хан поспешно откликнулся:

— Мы против! Единогласно.

— Если те, кто сидят слева, согласны выбрать Нарли, пусть поднимут руки.

Сторонники Алламурада будто окоченели.

— Видите, что получается, — сказал Атабаев, — начнем голосовать и один из кандидатов соберет три или четыре лишних голоса. Половина аула останется недовольной. Председатель будет враждовать с доброй половиной аула, И опять начнутся распри, опять пострадает все ваше хозяйство. Какая неразбериха! Вот поэтому комиссия считает, что нечего и голосовать за этих кандидатов.

Куджук-хан шевельнул усами.

— Почему?

— Я только что объяснил.

— Мы не можем выставить другого человека.

— Называйте из группы Алламурада.

— Не желаем никого из них!

— Может в группе Алламурада назовут

другого кандидата?

— Нет, — ответил чей-то робкий голос.

— Повторяю, избирательная комиссия не поставит на голосование предложенных кандидатов.

— Еще раз объясни причину!..

— По мнению комиссии именно эти люди мутят аул и натравливают дехкан друг на друга.

Нарли шагнул к Атабаеву, сдвинув на затылок свой тельпек.

— Думай, что говоришь, Кайгысыз!

— Я и говорю тебе в лицо, что думает комиссия.

— А я и знать не желаю вашу комиссию!

В глазах у Атабаева потемнело и он сказал то, чего не следовало говорить:

— Комиссия уездного исполкома лишает избирательных прав Нарли и Алламурада, как баев, сеющих вражду между крестьянами! Предлагаю им сейчас же покинуть собрание!

— Труп мой покинет это собрание! — закричал Нарли.

— Даю три минуты срока. Если не покажете свои затылки — расстреляю именем революции! — И Кайгысыз схватился за револьвер.

Алесковский дотронулся до его локтя, но Атабаев ничего не чувствовал. Глаза его округлились, загорелись красноватым огнем. Старики, поняв, что ждать добра не приходится, уговорили Нарли и Алламурада уйти.

Куджук-хан вскочил на ноги.

— Если прогнали Нарли-ага, нам на этих выборах нечего делать! Пошли! — крикнул он своим.

Атабаев повелительным жестом остановил его.

— Куджук-хан, я не называл тебя врагом. Если в твоей голове сохранилась хоть капля разума, если жалеешь свою молодую жизнь, — садись! Но только попробуй поднять смуту, не говори потом, что не слышал, на марыйской земле даже праха твоего не отыщут!

Не дожидаясь, пока его потянут за полу, Куджук-хан опустился на землю.

Наступила тягостная тишина. Овладев собой, Атабаев снова обратился к крестьянам:

— Не судите меня за горячность. Я не для себя ищу пользы. И за оружие схватился, чтобы помочь вам. Чистую пищу может испортить одна муха. Два человека тащат на дно все село. Поймите, пришло советское время. Вы сами хозяева своей судьбы. Так выбирайте же в председатели человека с совестью!

Но запуганный баями народ не решался вымолвить ни слова. Наконец, старый Непес сказал дрожащим голосом:

— У этих людей, сынок, рты запечатаны воском.

— Только сегодня?

— Еще со времен царя…

— Много воды утекло с тех пор.

— Пуганая птица и куста боится, сынок. Сдается мне, что ты пришел на радость народу. Не каждый смельчак решится так расправиться со своими врагами.

— Если хвалить человека в лицо, он зазнается, Непес-ага…

— По-моему, ты не из того теста, что может прокиснуть. Даже лицо твое похоже на свежий розовый чурек!..

— Ай, Непес-ага, ты вгоняешь меня в краску!..