Чудовища
Шрифт:
Ио зарычал, превращаясь в чудовище, схватил противника щупальцами, впился в него клыками. Но мгновение спустя отбросил его в стену с такой силой, что стоявшие там ящики разлетелись в щепки.
Ио потянулся к электромету, но Крес бросился к нему и схватил его сразу несколькими пастями! Оба покатились по полу, злобно шипя и извивая щупальцами. Крес поднял Ио над головой и бросил его о стену. Опять полетели щепки.
Обалдеть, вот так страсти! Не каждый день выпадает возможность наблюдать драку инопланетян.
Створчатая дверь
— Стреляй в этого!
Выстрел был метким, и спустя мгновение чудище лежало на полу, судорожно подергивая щупальцами. Диодор подошел чуть ближе и выстрелил еще раз, видимо, боясь, что оно оклемается, потом еще раз.
— Ну, вот, — одобрила я, — а то ненасилие, ненасилие…
А Ио подошел к Диодору и, накрыв его руку щупальцем, заметил:
— Хватит! А то вы его так до кондрашки доведете. Надо бы оттащить его к антиграву.
35 — Выгодное предложение (Ио)
И если даже среди звезд есть восемьдесят тысяч миров, населенных чудовищами, что с того? Нам ничего не надо от них.
Крес в форме большого черного осьминога с глазами почти по всему телу и широкой пастью висел в невесомости над антигравом, нелепо перебирая конечностями. А я стоял напротив в облике синеволосого Макса, того самого, которого Крес сожрал. Я нашего хакера, правда, недавно повторно восстановил из своих воспоминаний. А вот Патрика нам, похоже, больше не увидеть.
Раньше я думал, что чувства делают нас слабее, но малыш Ао помог мне понять, что это не так. Почти столетие я сидел на своей половине космолета колонистов: боялся Креса, боялся как бы он не просочился в один из «моих» отсеков, боялся вступить с ним в поединок. И только когда понял, что малышу угрожает опасность, я бросился навстречу страху и атаковал Креса. Что может быть сильнее человека, который делает что-то ради того, кого любит?
— Просто отдай мне моего малыша, и это прекратится. — Я в очередной раз направил на «черного осьминога» электромет и выстрелил.
— Я уже говорил тебе, Ио, — ответил Крес, после того как оклемался, а, должен заметить, сделал он это очень быстро, — что я меняю твоего малыша разве что на свободу. Ты отпускаешь меня, а я восстанавливаю мальца из своих клеток и отпускаю его. Ты же знаешь, метаморфы высшего уровня такое умеют.
И как он только умудрялся имитировать человеческую речь? Впрочем, делают же это как-то попугаи и некоторые другие птицы, хотя и не обладают человеческой анатомией.
— Так я тебе и поверил, урод, — скривился я и в очередной раз пальнул по нему из электромета. Признаться, мне уже начинало это надоедать. Казалось, он вообще не чувствует боли и его моя беспомощность только забавляет.
— Для тебя это единственный способ вернуть отпрыска, — заметил он. — Подумай, ведь ты ничего не теряешь. Или думаешь, я буду тебе мстить? Брось, Ио, мне нет до тебя дела. Я и стрелять по тебе из электромета не стал бы, если бы ты тогда не стремился так рьяно меня раскрыть.
— Ты будешь жрать людей…
— Тебе до них какое дело?
Какое мне до них дело? Мне бы не хотелось, чтобы их жрало какое-то чудовище. Тем более то, которое убило моего родителя и детеныша. Но вместо ответа на его вопрос я задал свой:
— Поэтому ты и сломал систему гравитации и защиту от астероидов? Чтобы высадиться на этой планете и жрать людей?
— Конечно, Ио. Ведь мне до бессмертия не так уж долго осталось, — мерзко ухмыльнулся он широкой зубастой пастью. — На других планетах людишек, может, и побольше, но у них там высокие технологии: импланты, видеонаблюдение, оружие… Вся эта ерунда так раздражает. А тут благодать и никакой конкуренции. Я бы спокойно достиг бессмертия, а тогда уже починил бы космолет и полетел покорять другие миры.
— Но как ты умудрился? С Патриком понятно, просочиться через водопровод тебе раз плюнуть, а поломка корабля и Макс?
Крес насмешливо ухмыльнулся, ощерив иглозубую пасть:
— Ио, Ио, а ты и правда сосунок. Неужели ты даже не знаешь о метастазах? Метаморфы высшего порядка могут отделять от себя куски плоти, метаморфировать их в любое мелкое существо и управлять им дистанционно.
— Метастазы могут окукливаться?
— Нет, они слишком маленькие. В конечном итоге мы либо поглощаем свои метастазы, либо они теряют с нами связь и умирают.
— Ну а Макс?
— Один из моих метастазов проник внутрь того дурацкого робота и маленько подкорректировал его там, так что робот больше не мешал мне охотиться. У вас там, кстати, по всему космолету теперь сюрпризики, — злорадно расплылся он в мерзкой иглозубой улыбке.
Я опять пальнул по нему из электромета. Я, конечно, понимал, что это ничего не изменит, и малыша он мне не отдаст, так хоть душу отвел. Как же мне хотелось, чтобы никто никогда больше не терял близких!
— Вот что, у тебя есть выбор: ты либо стабилизируешься в любой выбранной тобой форме, либо сдохнешь тут с голоду.
— А что, электромассажа больше не будет? — в очередной раз насмешливо ощерился он, но тут же посерьезнел и проникновенно добавил: — Послушай старого метаморфа, малыш. Люди никогда тебя не примут. Даже если ты стабилизируешься в облике человека, ты навсегда останешься для них чужим.
Я молча вышел из грузового отсека. Что толку с ним препираться? Диодор говорил, что другого человека изменить невозможно, можно только помочь измениться тому, кто действительно этого желает. Забавно, он считает людьми всех, кто смертен и разумен.