Чудовище для красавца
Шрифт:
Слуги поместья Фаилхаит, что отлучались в город, кивали, говоря:
— Вся в бинтах, на лице маска. А лекарь, говорят, по ночам кровь пьет.
Боясь предстать трусом, Ремар Ременсон, сбежавший со сватовства графини, добавил деталей образу Химемии: волчий хвост да клыки. Сказал, будто она за ним бежала, вцепиться пыталась, а хвостом мухоморы сшибала. Слуги поверили и с соседями описаниями обменялись. Картины смешались.
Огня в пламя обсуждений добавил Тённер, который ратовал за друга, и не хотел ему несчастной судьбы. Он пригласил художника, и тот нарисовал со слов сплетников карикатурный
— Друг мой, — Леонар перевернул рисунок страшной рожей (лицом сей шедевр не назовёшь) к столу и отодвинул, — ты меня поддержать пытаешься или склонить к прогулке к реке, с камнем на шее?
— Поддержать! За кого ты меня принимаешь? — возмутился Тённер, едва не давясь пивом.
— За счастливого и неженатого.
Друг, у которого провёл половину дня Леонар, ухмылялся. Ему брак ещё долго не грозил, вначале папочка отгуляется.
— А как твоя «люблю её больше жизни»?
— Говорит, мой брак неважен. Главное, чтобы нас не разлучили. Ты знаешь, как сильно я её люблю?
— Да, ты мне напоминаешь об этом регулярно, — отмахнулся Уль Тамир. — Друг, твой отец не изменит решения? Может, ещё есть шанс?
— Не знаю, Тённер, но даже если не изменит, наш брак будет фиктивен на все сто процентов.
— А она? Я о графине. Что она думает об этом?
— Не ведаю. Немая. И странная.
— Очень странная? — заинтересовался друг.
— Довольно-таки, — сын виконта задумался, и понял, что самое странное, это не ночёвки в шкафу и не кормежка лани. А ещё глаза необычного темного цвета. — Например, её взгляд, он полон сочувствия. Будто, это не она в детстве обгорела, а я обжёгся, — Леонар потер висок. — Давай сменим тему. Завтра прибудут первые родные и говорить будут они лишь о Химемии и обо мне. Больше тем не будет вовсе.
Родственники стекались не первый день. И было их не меньше восемнадцати человек, ведь приезжали они семьями. В начале старший брат виконта, его жена, сын и дочь. По роду он, как и виконт, принадлежал дому Фаилхаит, но не имел таких широких привилегий. За ним приехала младшая сестра с мужем и двумя дочерьми. После свадьбы сестра стала баронессой Вейра. Тетушка Эльнара, уже не вспомнить кому она родня по древу, приехала одна с собачкой на руках. Последним заявился кузен виконта, священник Властенас. Леонару он напомнил наполненный до краев толстый бочонок, которому ушлые мальчишки нахлобучили парик, да тот сполз, и вышло: спереди как бритый, а сзади кудрявая и длинная коса.
Гостевой дом был занят полностью, в нём не осталось ни одной свободной комнаты. Особо близкие родственники, упомянутые выше, поселились в поместье Фаилхаит, едва не вытеснив хозяев.
Всё это время невесту прятали всеми возможными способами, до официального представления родственникам. Вернее, бросили это дело на голову жениха. Обвинив отца в чёрствости и не упоминая, что невеста и без того живёт в его комнате довольно долгое время, сын принял кредо.
Ела убогая в платяном убежище, почти оттуда не выходя. Леонар не погнушался припереть дверь шкафа, на молящие поскрипывания обещая сводить в туалетную комнату, когда перестанут заглядывать слуги. Ему даже показалось это забавным, как выгул охотничьей псины. Разве что обидно было, что не встретится с Онёр.
— Вот какая
Графиня пожала тонкими плечиками и придержала новую маску всё из того же белого фарфора. Леонар подозревал о складе этого изделия в одном из привезенных чемоданов.
— Хочу произвести фурор. Пусть все разом поразятся и отговорят отца. Хотите мне помочь?
В ответ Химемия издала звук, похожий на тихий смешок и вошла к лекарю, который тут же закрыл двери, огрев напоследок лорда неприятным взглядом.
Вначале лорду очень хотелось войти и убедиться, что реальность не так страшна, как те рисунки, что распространил его друг, но сдержался. А в скважину смотреть, словно мальчишка, постыдился. Один раз чуть уже не нагнулся, когда из-за чердачной двери раздался девичий визг. Потом всхлип. Затем все стихло. А через пять минут Химемия вышла в новых бинтах.
На языке мужчины повис вопрос, но он его сглотнул. Зачем знать о чужом несчастье, если сочувствовать не собираешься, а смех считаешь недостойным? Отвёл графиню обратно молча, и дождавшись, пока в шкафу стихнут звуки, лёг на кровать. В шкафу вновь послышалось шелестение. Странно так, будто кто-то шершавые листы друг о друга потер. Он повторился пару раз и всё стихло.
Повторился снова среди ночи и разбудил не хуже ушата воды. Да что же это?
Леонар встал, подкрался к шкафу, приник ухом к двери и ничего, кроме тишины, услышать ему не довелось. Он поспешил обратно на кровать. Утром намечалось представление, и не хотелось смотреть на него через зевки и сонные глаза.
***
— Ну где, где же невеста, — скрежетала тетушка Эльнара. Как дама глубоко пожилая, и как ведьма страшная, она цеплялась глазами-колючками за всех домочадцев.
— Полно вам, тётушка, — виконт сел за обеденный стол с опозданием. Перед представлением он захотел лично обратиться к графине Сеа Хичтон с просьбой набраться терпения и не обращать внимания на поведение его родни. Однако, не застал её в покоях.
— Я требую, — престарелая тетушка била о пол тростью и дула ноздри, будто хотела почуять запах новой родственницы.
— Она скоро спустится, — заверил её Леонар, тоже опоздавший и пришедший после отца. Он обмолвился парой слов с Онёр и успел подарить ей поцелуй, пообещав отдаться ночью страсти, подальше от глаз всех домочадцев и гостей.
— К чему столько скрытности, брат? — обратился к Мансу лорд Край – брат, оставшийся без титула виконта, но при части привилегий. — Мы знаем, как она страшна. Нам просто интересно, не наврали ли о её существовании. Всё-таки графиня, а после свадьбы мой племянник станет графом.
Виконт не ответил, вместо него слово перенял будущий жених:
— Я рад, дядя, что вас интересует лишь её наличие, а не внешность, — Леонар позволил себе откинуться на стуле.
— А я рад, что её внешность не интересует вас. Иначе, как бы вы получили столько привилегий.
Оспаривать колкие слова сын виконта не стал. Пусть лучше думают: он охотник за приданным (по их мнению, несомненно), а не влюбленный дурак.
Манс кивнул чему-то, с братом так и не заговорил, а обратился к молчаливой племяннице, дочери Края – Амброзии Сеа Фаилхаит: