Чудовы луга
Шрифт:
У конюшен, уткнув в землю свежетесанные оглобли, стояла телега. На телеге возвышалась клетка, железная, в мокрой ржавой коросте. Ласточка однажды видела эту клетку — ее сняли со столбов посреди деревни, когда королевская армия вошла в Белые Котлы. На тот момент содержимым клетки были залитые смолой останки командира верейского гарнизона. Сейчас внутри было пусто.
Ласточка подошла к воротам. Целые, висят ровно, тараном в них, похоже, не били. Запертые. Скрипнула дверь караулки.
— Кто такая, чего тут шастаешь? — голос простуженный, но не сонный. — Ба! Ласточка!
— Фетт Одноухий. — На болотах, когда мостили гать, Фетт едва не стал еще и Одноногим, рубанув себя топором по колену. — Взаимно рада видеть тебя живым. Меня с милордом вместе схватили. Я смотрю, ворота целые?
— Дык! — солдат поглядел на ледяной туман, обесцветивший двор, натянул капюшон поглубже. — Кхе-кхе! Не видала, что тут творилось?
— Проспала. — Ласточка развела руками.
— Во даешь! Я думал, разбойничьи завывания аж в Стерже слышны были. Кхе-кхе! Пойдем в тепло, посидим, побалакаем?
— Насиделась в четырех стенах, Фетт, не хочу под крышу. Извини уж.
Солдат откашлялся, сплюнул и махнул рукой:
— Ладно, отдышись. Я тож с тобой проветрюсь. — Он оперся спиной о ворота, перенес вес с раненной ноги на здоровую. — Слышь, что говорю-то! Выли они, как черти, уши закладывало. Мы еще подойти не успели, как они открыли ворота и выкатились кучей, на мосту прям с рыцарями нашими и сшиблись. Не сиделось им, бесноватым, за стенами. Кхе-кхе! А Вентиска ихний — наперед всех, на сивой кобыле. Видать, дъявол у него на плечах сидел, потому как честное железо паскуду не брало. Но сэн Мэлвир все одно покруче оказался. Наехал на него, да и вышиб из седла одним ударом, прямо в ров! Кхе-кхе! И, слышь, сам за ним спрыгнул, с моста-то, и вколотил погань такую в грязь по самые уши.
Ласточка смотрела Одноухому прямо в рот, на щель между желтыми передними зубами, широкую, мизинец просунешь. В зубах прорешка, твердила она про себя, не разгрызть орешка. В зубах прорешка… Смотреть солдату в глаза было невыносимо.
— И, слышь, такое дело, — увлекся Одноухий. — Как только сэн Мелвир нелюдь прибил, так вся его банда разбежалась, как тараканы. Вот прям сразу и побежали, ты представь. Кхе-кхе! Токо найлы до конца дрались, все полегли. Да они не бандюки, говорят — рыцари настоящие.
— Прибил?.. — Ласточка услышала свой голос с опозданием.
— Прибил, да не до конца. Приказ же королевский — живым в Катандерану привезти. Ноги сэн Мелвир ему перешиб, да велел в железо заковать и запереть покрепче, а поутру уж повезут. Кхе-кхе. Клетку приготовили, во-он она стоит, дожидается.
Ласточка послушно повернула голову и стала смотреть в угол двора, на ворота конюшен.
— А кто повезет? — спросила она безразлично. — Сэн Мэлвир?
— Не, сэн Мэлвир тут пока останется, и сэн Марк тоже, шушеру по болотам отлавливать. Разбежались, говорю, в разные стороны. А десятка два по речке на лодках ушли, увел их кто-то из разбойничьих командиров. — Одноухий опять раскашлялся, отхаркался и сплюнул. — Лорд Гертран в Стерж поедет, а с ним сэн Вито Элспена и сэн Ворран. Они Вентиску дальше в столицу повезут.
— А довезут? — спросила
— Да что с ним сделается, с нетварью? — Снова продолжительное отхаркивание и отплевывание. — Его ж, говорю, золотой сэн по башке шестопером охерачил и ноги переломал, а ему все непочем. Он, сука, потом еще двоих угробил колдунством своим. Касю-кузнеца и хинета одного. Обоих в ледяные столбы обратил, когда его в башню отволокли и в цепи взять хотели. Без памяти валялся, а туда же. Люди, конечно, возмутились, потребовали пожечь паскуду, как упырей жгут — тело на одном берегу реки, а голову — на другом, пока солнце не село. Но сэн Мэлвир сказал, что не позволит, у него приказ, и велел всем держаться подальше, тогда и жертвов не будет. Потом к Вентиске вошел и горячей смолой солю на лбу ему начертал, и ничего сэну Мэлвиру не сделалось, потому как сам Господь его руку направлял!
— Понятно. Не пускают, значит.
— Не, и не думай. Обожди немного, вот вытащат его, и в клетку посадят, тогда любуйся, сколько влезет. Только близко не подходи. Крыса-то и с хребтом перешибленным опасна. А куском навоза можно и издали приласкать. Кхе-кхе! Пойду я под крышу, Ласточка, замерз с тобой стоять. А ты куда?
— В госпиталь, куда мне еще идти. Где его устроили?
— А вон тамочки, там коровник, что ль, бывший, или амбар. Почистили его и под госпиталь пустили.
Ласточка кивнула и пошла.
Ей открыла заспанная Мыся.
— Теть Ласточка! А мы уж думали…
Тепло, духота. Сонная тьма, огонек светильника у двери. И запах, неизбывный, сердечную тоску вызывающий. Мыся моргала красными с недосыпу глазами.
— Дежуришь?
Мыся закивала.
Безрукая девка, подумала Ласточка.
— Кто тут за старшего? Котя где?
— Пропала Котька, — сказала Мыся. — С концами пропала, незнамо куда. Брат Родер тут управляет. Хорошо, что ты вернулась, тетенька.
Ласточка поморщилась на "тетеньку", взяла светильник и прошлась по проходу, вдоль лежаших на соломе, закутанных в одеяла тел.
Вздохи, кашель, кто-то ворочается, кто-то стонет. Через каждые пару-тройку шагов в проходе стоят жаровни на треногах. Мыся плелась следом.
— У вас тут найл должен быть. Парнишка молоденький.
— Есть, есть, — Девка потянула Ласточку за рукав. — Вот тут он.
Опять тебе досталось, Лаэ. Ласточка нагнулась, рассматривая осунувшееся лицо, сведенные во сне брови. Один остался, без отца, без товарищей, без лорда. Радель назвал Лаэ своим, но это не так, покуда жив тот, кому он клялся служить.
— Что с ним?
— По голове, вроде, приложили крепко.
— Я смотрю, не разбита.
— Брат Родер сказал, мозги у него взболтались. Так вроде ничего, но выворачивает сильно, и ходить не может.
"Мозги взболтались". Ласточка хмыкнула и поправлять дуреху не стала.
Дай бог тебе удачи, Лаэ, веришь ты в Господа нашего или нет, пусть он тебе поможет.
Вернулась к выходу. Взгляд упал на большой таз, полный окровавленной одежды и бинтов. Рядом, на полу, валялась приличная куча.