Чума вашему дому
Шрифт:
Твою мать, до чего же это погано! Впрочем, что могло вырасти из такой семьи, как наша? Да ничего хорошего.
Я сидела на диване, рассматривала свое кривомордое отражение в выпуклом боку кофеварки и взвешивала в одной руке телефон, в другой Люкин счет.
Пилот, прибор?
Какой, к черту, прибор! Взлетаем? Тормозим?
56
Казалось бы, все очевидно. Какой тут может быть выбор? Так мелко, гаденько, подло… Поддержать Тараса — себя не уважать. Но… проблема притаилась в самом
Почему-то вдруг вспомнилось, как болела в первом классе. Тяжело, с высокой температурой. Мама не пускала Тараса ко мне, чтобы не заразился. Но как только она выходила куда-нибудь из дома, в магазин, например, он тут же оказывался со мной рядом. Держал за руку, гладил по голове, пытался рассказать что-то смешное. «Томоська, миленькая» — он так забавно пришепетывал из-за выпавших передних зубов…
Можно, конечно, было винить себя. Мама спихнула Тараса на меня — «старшую», а потом мы с Люкой столько лет водили его за ручку, как малыша-несмышленыша. Но какой в этом смысл? Взрослый человек воспитывает себя сам, и как-то стыдно валить все на педагогические ошибки.
Осторожно стерев слезу, чтобы не размазать тушь, я сфотографировала счет и отправила Люке. А вдогонку — скриншот своего перевода. Ответ пришел минут через пять:
«Спасибо, Тома. Деньги я тебе верну».
Скрипнув зубами, я написала, не попадая в три буквы:
«Нет».
«Хорошо. Позвоню вечером. Извини, не могу сейчас разговаривать».
Можно подумать, я сейчас смогла бы!
В комнату вошли две девчонки-лаборантки, и я перебралась в туалет.
«Все проходит — и это пройдет», — твердила, стоя перед зеркалом. Универсальная мантра. Я все сделала правильно.
Но, черт возьми, как же от этого больно и противно!
Надо было начинать прием. Возможность отвлечься. Я всегда ныряла в работу с головой, отодвигая проблемы в сторону, хотя бы на время.
— У-у-у! — выпятила губу Ленка, посмотрев на меня. — Тебя что, опять твой перец кинул? В субботу так глазки блестели, явно намечался сладкий уикенд.
— Да нет, с этим как раз все в порядке. Внешние проблемы. Диссер, ПМС.
— Ну не знаю, — пробурчала она из-под застрявшей на голове пижамной кофты. — Не выглядишь ты как женщина, которой качественно вставляли два дня подряд. Или не качественно?
— Качественно, успокойся, — поморщилась я, быстро переодеваясь.
— Тогда тебе хорошо, — вздохнув, сказала Ленка с интонацией серой уточки из анекдота. — А вот у меня вечная проблема с этим делом. Хочешь доставить мужчине удовольствие волшебным минетом, но ловишь себя на том, что высматриваешь в процессе характерные признаки. Сама знаешь чего.
Как ни погано было на душе, я не удержалась от смеха.
— Нет, девушка, тут у тебя только два варианта. Либо учиться абстрагироваться и оставлять работу на работе, либо менять специализацию. Иди к дерматологам.
— Соскобы с лишаев делать? — скривилась она.
— Тогда к гинекологам. Все то же самое, что и здесь, но письки только женские. И заразы на порядок меньше.
— Не знаю, Том. К кому еще попадешь. С тобой мне нравится работать.
— Ну, мать, тогда тоже не знаю, — я открыла карту первого записанного на прием. — Хочешь и рыбку съесть, и… на елку влезть.
В этот момент в дверь постучал первый огурец, правда, вовсе не здоровенький, и все пошло своим чередом.
Вечером я остервенело переписывала статью. Когда сдавала предыдущий вариант, казалось, что она гениальная. Но стоило Кулакову ее раскритиковать, поняла: никуда не годится. Пришлось начинать практически с нуля. Зато за кадром остались мысли о Тарасе и Люке, об отце и клинике. И об Артеме тоже. Одна сплошная гонорея, в просторечии триппер. Ну что ж, у каждого своя профдеформация.
Люка молчала, и я решила, что позвоню ей сама, как только закончу. Но в начале первого, когда поставила последнюю точку, пришло сообщение от Артема.
«Как дела? Как статья?»
«Закончила. Сейчас вычитаю и отправлю».
«Умничка. Завтра с утра прием? Сходим куда-нибудь вечером?»
«Да. Нет. Приезжай лучше ко мне».
«ОК».
Интересно, а если б написала: «Нет, приезжай прямо сейчас»? Приехал бы?
А вот это, Тамара Григорьевна, называется «не искушай без нужды». Потому что при любом раскладе получится так себе. Приедет во втором часу в лучшем случае, пока то да се, а к девяти на работу. И, по закону подлости, понадобится тонкая манипуляция, вроде лазерной деструкции. Не дай бог рука дрогнет от недосыпа и переутомления. Это не нога или задница, а гораздо более нежный орган. Ну а если Артем скажет: «извини, давай все-таки завтра», где-то в глубине будет свербить: значит, не так сильно хочет, раз не подорвался и не поскакал, как озабоченный подросток. При всем понимании, что мы давно не подростки и надо думать головой, а не только одним местом.
Так что уймись, Тамара, и лучше Люке позвони.
Не успела я закончить мысль, как завопил телефон. У нас так нередко случалось: стоило мне о ней подумать, и она тут же звонила сама.
— Извини, Том, не помешала? — голос звучал глухо, измученно.
— Нет, я одна.
— А что так?
— Статью писала. Как ты?
— Хреново, Тома. Очень. Уже не помню, когда так погано было.
— Прости… — я закусила губу и почувствовала на языке медный привкус крови.
— За что прости? — усмехнулась она. — Я тебе очень благодарна. Наоборот, если бы вдруг узнала потом, что ты промолчала, расценила бы это как предательство с твоей стороны. Потому что была очень близка к тому, чтобы вернуться к Тарасу. Хотя и понимала, что глупо. И этот счет — как оплеуха. Не представляешь, как больно. Но очень действенно. Как слабительное. Впрочем… догадываюсь, как должно быть больно тебе. Что пришлось выбирать между нами. Брат, да еще близнец…
— Да, Люка, — спазмом сжало горло. — Не то слово. Волком выть хочется. Сидела, держала счет в руках, вспоминала… детство. Нас с ним… Ладно, неважно. Мне не только между вами выбирать пришлось. Еще и между ним и отцом. Я даже не могу послать их обоих, потому что это тоже означает встать на сторону Тараса.
— Какое-то сраное казино, — обреченно вдохнула Люка. — Нельзя выиграть, нельзя остаться при своих. Нельзя даже выйти из игры.
— Согласна. Люк, ты держись там. Я бы к тебе приехала, но…