Чума вашему дому
Шрифт:
Расстаться. Окончательно и навсегда.
— Нет, Стас. Поздно. Ничего не выйдет.
— Тогда зачем? Зачем все это было? — оттолкнув меня, он сел, повернувшись спиной.
— Кажется, мы оба этого хотели, нет? Ты прав, не надо было. Мы развелись. Так лучше для нас обоих.
Не сказав ни слова, даже не взглянув на меня, Стас оделся и вышел. Я накинула рубашку и встала у окна сбоку — так, чтобы не было видно снизу. Медленно, опустив голову, он брел через двор к подворотне.
Открыть окно, окликнуть его. Или взять телефон, набрать
Телефон остался лежать на тумбочке. Я прижалась лбом к холодному стеклу, пытаясь выровнять дыхание. Стас скрылся под аркой.
В тот день мы виделись в последний раз.
54
Мне еще сказочно повезло тогда, подумала я, уже начиная дремать. В угаре мысль о предохранении нам и в голову не пришла. Забеременела бы — и действительно осталась бы со Стасом. И чем все это кончилось бы? Было бы у меня два ребенка и ни одного мужа. Ох, нет, лучше даже не представлять.
Уснув на этой мрачной ноте, сны я тоже видела не такие радужные, как прошлой ночью. И тем приятнее было проснуться от щекотки поцелуев.
— Просыпайся, солнышко, — наклонившись надо мной, Артем пробирался губами все дальше под одеяло.
— Я солнышко, как здорово! — повернувшись на живот, я подставила ему спину.
— Вообще-то я имел в виду, что на улице солнышко, но ты тоже. Посмотри.
Он встал, отдернул штору, и спальню затопило ярким светом, намекающим, что утро уже не самое раннее. Балансируя на краю кровати, я дотянулась до плеч Артема, повисла на нем и посмотрела в окно. И снова ахнула от восторга.
Внизу за деревьями с желтой и красной листвой синело небольшое озеро. Или, может, большой пруд. И даже окружившие сквер типовые блочные коробки не могли испортить эту картину.
— Летом вообще красота, — с забавной гордостью сказал Артем. Как будто сам выкопал это лужу и посадил деревья. — И, кстати, вот еще преимущество двадцать второго этажа: можно открыть окно и загорать голяком. И никто не увидит. Разве что Карлсон какой мимо пролетит.
Он неожиданно подхватил меня поперек живота так, что я съехала с кровати и оказалась лицом к окну, тесно прижавшись к нему всем телом. Подняла руки, закинула их назад, ероша волосы у него на затылке.
— Томка, как от тебя обалденно пахнет, просто крышу сносит, — он уткнулся куда-то мне под мышку. — Есть такая байка, что некий король или еще какой-то важный средневековый крендель писал свой любовнице: «Дорогая, я еду, не мойся». Недельки так за две до предполагаемого визита.
— И что, ты тоже предлагаешь мне не мыться? — с подозрением поинтересовалась я.
— А ты и так не моешь… ноги.
— Ты теперь все время будешь меня подкалывать? — я звонко шлепнула его ладонью по заднице.
— Разумеется. А кстати, знаешь?.. — тут голос Артема стал совсем другим. Таким, что у меня задрожали колени, а живот
Я чуть не взвыла. Вот как у него это получалось: сказать явную глупость, совершенно неэротичную, но так, чтобы мгновенно захотелось толкнуть его на кровать, забраться сверху и… не отпускать. До полного изнеможения.
Промелькнуло, не задержавшись: а ведь это безумие пройдет. Когда загораешься от одного взгляда, от случайного прикосновения. И хочешь так, что начинает знобить, до физической боли. Оно всегда проходит. И другое, следом: значит, надо ловить момент. Пока все это так остро и ярко.
— Тимаев, еще одно слово — и на работу мы сегодня не попадем.
— Вот так и разбиваются иллюзии, — Артем с сожалением отпустил меня. — И вспоминаешь, что ты взрослый человек со сложившимся жизненным укладом. С обязанностями и обязательствами.
— Ой, мамочки! — взвизгнула я, сообразив, что уже понедельник, а во вторник Кулаков ждет окончательный вариант статьи, публикация которой необходима для защиты.
— Что? — испугался Артем.
— Статья. Завтра нужно сдать. А у меня только черновик кривой.
— Значит, увидимся, когда напишешь. Ясно?
— Так точно, товарищ командир, — вздохнув тяжело, я добавила: — Неплохая мотивация, чего уж там.
Домой я попала только около двенадцати. Времени, чтобы привести себя в божий вид и собраться, оставалось не так уж и много, учитывая, что я хотела прийти пораньше и застать Тараса. По понедельникам у него был утренний прием, а потом он обычно ехал во вторую клинику заниматься административкой. Как бы ни хотелось мне избежать разговора с ним, откладывать больше не имело смысла.
Свернув с Мытнинской на Бакунина, я решила позвонить Люке. В это время у нее как раз был обеденный перерыв.
— Послушай, Люк, — я сразу взяла быка за рога. — Ты карточку проверила?
— Позвонила в банк. Сказали, что этот счет закрыт. Он его еще тогда закрыл. Сразу как я ушла.
— Понятно… Ты как?
На самом-то деле ничего не было понятно. И, судя по голосу, обстояло все скверно. Точка неустойчивого равновесия. Подтолкни — и покатится. Причем в любую сторону.
— Не знаю, Том. Ночь не спала, корвалола ведро выпила. Как пьяная. Раздрай полный.
— Ладно, держись. Перезвоню.
Всю оставшуюся дорогу я настраивала себя на разговор с братом, но его в клинике не оказалось.
— Тарас Григорьевич сегодня раньше закончил и уехал, — доложила администратор Марина.
Мой кабинет кварцевали после утреннего приема гинеколога, и я пошла в комнату отдыха. Налила кофе, достала телефон. Кто бы знал, как не хотелось этого делать!
— Здравствуй, Тома, — отец отозвался сразу, как будто сидел с трубкой в руке.
— Здравствуй. Как у вас разрулилось с Тарасом? Я после приезда его еще не видела. Думала, сегодня поговорить, но он уже уехал.