Чума заклинаний

Корделл Брюс Р.

Ногах заморгала. Её ударила дрожь. Неужели Морская Мать послала её восстановить этот артефакт, закончить то, что начали пожиратели разума? Рядом с большим объектом, закованным в каменную матрицу, лежал булыжник размером с голову. Похоже, иллитиды отломили от исполинского предмета, по-прежнему застывшего в стене, небольшой образец, а затем место раскопок затопило снаружи.

Ногах быстро взмолилась Матери Моря, прося у богини совета. Её просьбы растворились в тишине.

Её рука прочертила в воде круг, повторяя очертания сферического артефакта. Если она не может ухватить целое, возможно, небольшой

кусок даст какую-нибудь подсказку.

Дочь моря подобрала его. Что это? Каменная безделушка? Крохотный кусочек... чего? Окаменевших останков давно вымершего морского чудовища? Странная уверенность в своей правоте охватила её, даже несмотря на то, что эта мысль была всего лишь итогом неудачи её воображения. Если она схватила кусок чего-то куда более крупного, что в свою очередь было тоже кусочком чего-то... чудовищного.

Действие эликсира почти закончилось. Не позволяя себе взвесить все за и против, Ногах крепче схватила отбитый камень, неровный в том месте, где иллитиды его отделили от общей массы.

Её первое впечатление оказалось истинным — он был почти круглым, но в руках казался лёгким. Хотя предмет был величиной с её голову, она без труда могла его нести.

Когда она ударила ногами, направляясь назад к наутилусу, мимо дрейфующего тела её младшего кнута, у Ногах начали зудеть пальцы, потом руки. В голову приходили странные мысли, подобно червям, роющимся в сознании дочери моря. Странные и даже тревожные.

Но такие захватывающие...

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Одиннадцать лет после Волшебной Чумы

Год Тайны (1396 ЛД)

Новый Саршелл, Импильтур

Худой мужчина с рябым лицом быстрыми и точными движениями писал мелом на плоской поверхности серой доски. С каждой новой чертой меловой запах в набитом помещении становился всё сильнее.

Леди Ануше Мархана скрежет мела казался невыносимым. Она отвела взгляд от урока, который записывал её учитель, чтобы посмотреть в окно. Как же ей хотелось оказаться снаружи. Она ненавидела уроки. Ей больше хотелось быть внизу, в доках, наблюдая за прибывающими кораблями, наблюдая, как мужчины разгружают добычу из других стран и земель.

Ещё хуже, что сегодня она планировала посетить званый вечер в особняке Маривокс. Ануша купила новое платье, новые туфли, заставила слуг сделать ей новую причёску, отправила ответ, подтверждающий её присутствие — и всё это лишь затем, чтобы сводный брат разбил все её надежды. Берун сказал, что Маривокс принадлежат к низшему сословию, и ей не подобает с ними общаться. Чепуха! На самом деле...

– Леди Мархана, - пронзительный голос наставника вернул внимание Ануши обратно к доске.

– Да?
– спросила она, как будто следила за уроком всё это время.

Мужчина окинул её уничижительным взглядом и спросил:

–

Лорд Мархана платит мне за ваше обучение. Вы готовы впустую тратить его с трудом заработанное золото?

Сначала Ануша просто хотела пожать плечами. Её сводный брат, лорд Берун Мархана, заботился только о внешних приличиях. Его беспокоила только видимость,а сущность — исключительно тогда, когда прибавляла что-то образу придворной аристократии. Берун хотел завоевать себе прочную позицию среди новой знати измученного Импильтура. В попытке получить место в зарождающемся Великом Совете, сформированным после гибели королевской семьи, Берун требовал, чтобы его семья казалась получившей подобающее образование.

Несмотря на свои мысли, Ануша сдержала инстинктивный жест пренебрежения. В этом месяце ей исполнилось двадцать, и даже без недавних уроков поведения в высшем обществе она знала, что пожатие плечами могло показаться ребячеством. Вместо этого она просто посмотрела в глаза наставнику, пытаясь казаться заинтересованной.

Тот вздохнул, покачал головой и вернулся к тому, что писал на доске.

– Что здесь написано?

– Я стар, дряхл и наделал в своей жизни такую кучу проклятых страшных ошибок, что в ней могли бы утонуть несколько империй.

– Неплохая дикция, - заметил учитель.
– Кто и когда это сказал?

– Эльминстер из Долины Теней, разумеется, - ответила Ануша. Она понятия не имела, так ли это, но фраза была похожа на старого мудреца. Это была всего лишь очередная цитата среди сотен других его цитат. Кому какое дело, в котором году Эльминстер это сказал?

После Волшебной Чумы старый мудрец пропал из поля зрения. Он пострадал, как и все остальные — ходили слухи, что старик даже лишился своих сил. Она слышала от докера, который слышал это от кормирского купца, который слышал от мулхорандского беженца, что Эльминстера видела блуждавшим по равнинам Пурпурной Пыли, лысого и усеянного волшебными шрамами, такими странными, что...

– Хорошо, - сказал учитель. Он использовал эту цитату как вступление для перехода к очередному историческому факту о Фаэруне, истории о том, как объединение Тетира Имфрасом Великим стало возможным благодаря чёрной стреле. Триста лет назад!

Уроки истории давались ей с трудом. История была такой сухой и... бессмысленной! Всё, что случилось до синего огня, не имело ничего общего с нынешним положением дел. Когда Пряжа разрушилась, Ануше было всего десять или одиннадцать. Волшебная Чума пришла в Саршелл в первые несколько дней и ушла без особых происшествий.

Она помнила одно особенно мрачное описание этого события из доклада, ходившего в кругах морских купцов. Когда Берун покинул свой кабинет, она проскользнула внутрь и переписала этот доклад себе. Она помнила его практически наизусть: «Магия сошла с ума, и мир содрогнулся. Магия, земля и даже плоть пылают под покровом лазурного пламени, что танцует в небесах днём и ночью. Сложнее всего приходится магам, утратившим свою магию, свой рассудок, а иногда — и свою душу. Синий огонь меняет всё, к чему прикасается. Целые деревни исчезли с лица земли целиком, кроме нескольких бывших обитателей, обратившихся в чудовищ. Это какая-то волшебная чума, которую боятся подхватить даже боги!»