Чумной мор

Сугралинов Данияр

— Простите, эльфочка, у нас разговор, — извинился он, даже не посмотрев. — Ведь так, О’Грейди?

Спутники военного, гремя доспехами, придвинули еще одну лавку и устроились рядом.

— Так, — прошептал пропойца, глядя в стол. Только сейчас я обратил внимание, как он высох и постарел. — Я пустой, Уолш.

— А речи о деньгах нет! — заявил тот. — Ты задолжал мне куда больше, чем просто деньги — посрамил мою честь, и я этого не спущу! Клянусь Нергалом, ты кончишь на рудниках!

— В чем он провинился, сотник? — спросил я.

— Тебя это

не касается, остроухая! — прошипел Уолш. — Лучше убирайся отсюда, пока я не взялся и за тебя тоже!

— За что?

— За то, что водишься с этим недоумком! Сидите тут, распиваете как старые друзья… Это очень подозрительно! Так, парни? Проверим эльфочку? Может, ребята из стражи и на нее что накопают?

Подчиненные сотника вскочили с мест и оказались за спиной. Они взяли меня под руки, поднимая с места, когда Уолш жестом велел остановиться:

— Не так быстро. Займемся ею позже, — сказал он и снова обратился к Патрику: — Ладно, ты, старый плут, обыграл меня на арене. Чертова уравниловка обрезала мне привычный стиль боя, пришлось драться по старинке. Это ерунда, и проведи мы еще десять таких боев, я от тебя мокрого места бы не оставил. Но то, что ты сделал после… Нет, подлец, такого сотник Уолш не прощает. Допивай свое пойло и можешь забыть о вкусе эля до конца жизни.

— И все-таки, сотник! — повысил я голос. Честно говоря, в образе эльфийки это прозвучало совсем не грозно, но происходящее мне не нравилось. — Патрик О’Грейди — герой войны, почетный гражданин Тристада. Так вышло, что я его хорошо знаю и хочу поручиться. Сколько и чего он вам должен?

Моя высокая харизма и навык убеждения все-таки подействовали на сотника. Он почесал затылок, ухмыльнулся и заявил:

— Пятьдесят тысяч золотых!

Патрик, допивавший эль, поперхнулся, после чего, откашлявшись, заорал во всю глотку:

— Ты с ума сошел, Уолш! Устное оскорбление воина Содружества — это полгода общественных работ или выплата штрафа в пятьсот золотых!

— Приплюсуй сюда клевету и обиду, нанесенную его даме сердца, алкаш! — рявкнул Уолш, треснув кулаком по столу. — Купание в фонтане в обнаженном виде! Все долги, что ты наделал в округе! Цветы, что сорвал в королевском саду и пытался продать на рынке! Да там каждый бутон сотню стоил! А ты охапками таскал, гад!

— Я все возмещу, — сказал я.

— Мелочи, — отмахнулся сотник. — Самое главное — это его идиотские проповеди! Знаешь ли, эльфочка, что твой друг призывал честной народ отвернуться от Нергала и прийти к Спящим? Это уже тянет на аутодафе! Думаю, Инквизиция с огромным удовольствием допросит мерзавца с пристрастием и устроит его публичное сожжение! Во имя Нергала!

— Во имя Нергала и всех новых богов! — эхом отозвались легионеры из каждого угла зала таверны. Оказалось, речь Уолша уже слушают все вокруг.

— Надо было уходить с троггами… — печально вздохнул Патрик.

— Вот! Еще и с этими варварскими отродьями якшался. С язычниками! — закончил обвинительную речь Уолш. — Но все это ерунда. Парни из Тристада о тебе нормально

отзывались, и мы бы замяли дело. Но Оливию я тебе не прощу.

— А что с Оливией? — спросил я, поняв, что речь о даме сердца сотника.

Патрик зарделся и быстро пробормотал:

— Ничего. Совсем ничего…

— Ничего… — горько произнес Уолш. — Всего лишь поцеловал и помял ее грудь. На глазах у всех! Ты хоть знаешь, что я ей тогда предложение сделал, О’Грейди?

Бездна! Квест по исправлению Патрика никуда не делся, но даже без этого я чувствовал ответственность за чудака. Да и благодарность, чего уже там говорить, — все, чего я добился в Дисе, началось с него. Так что я полез за деньгами и выгреб из инвентаря требуемую сумму тысячными монетами.

— Здесь пятьдесят тысяч. Это за Оливию. Мы с моим другом мистером О’Грейди можем идти, сотник Уолш?

Резко поднявшись, я глазами показал Патрику на выход, пока сотник пялился на золото.

Уолш ухмыльнулся, сгреб монеты и ответил:

— Хорошо. Я прощаю его за оскорбление моей невесты. Личных претензий к О’Грейди не имею.

— Идем, Патрик, — сказал я.

— Не думаю, — осклабился сотник. — Я сказал, что прощаю за оскорбление, нанесенное Оливии, но за этим забулдыгой еще много правонарушений. К сожалению, вне моих полномочий списать и их. Берите его, ребята…

Подчиненные Уолша начали поднимать Патрика из-за стола. Первожрец Спящих не сопротивлялся, лишь обреченно провожал взглядом опустевший бокал. Потом, пока его сопровождали мимо барной стойки, а я следовал за ними, он обернулся и прошептал одними губами:

— Прости.

В моих глазах потемнело, ноги подогнулись. Дохнуло мертвечиной. К горлу подкатило, и я еле сдержал тошноту. Силуэты легионеров и Патрика затерялись в толпе. Очки жизни просели на одно деление. Подозревая худшее, я открыл описание дебафа:

Заражение

Вы заражены чумой мертвых. После смерти вы станете вассалом Чумного мора.

– 1% от объема жизни в час.

Что-то у Бегемота пошло не так, раз снова начало отниматься здоровье. Пока ничего страшного, показатель регенерации куда выше, но знак тревожный. Я тяжело закашлялся, подавляя рвотные позывы, потряс головой и рванул вслед за Патриком. Его метка была уже у выхода из таверны.

Я уже догонял их, размышляя над тем, как вытащить первожреца, когда с шелестом бумаги появилась иконка письма. Машинально провел взглядом — оно было от Ярого. Только его сейчас не хватало!

Скиф, малой, куда пропал?

Не передумал вступать в «Модус»? Если ты в Даранте, можем пообщаться в «Эльфийском саду», я буду там весь вечер.

Ярый

Я написал, что встретиться сегодня не смогу — застрял в инстансе. Тут же пришел ответ: «Тогда увидимся на “Дистивале”. Ты же приглашен?»

Так, и с этим буду разбираться позже, а сейчас главное — вытащить Патрика, найти проклятых троггов и обеспечить Бегемота поддержкой веры.

Я выскочил из таверны и, пробиваясь через толпы прохожих, нагнал легионеров.