Чуть больше о драконах
Шрифт:
Но заставить себя вернуться на лекцию я так и не смогла – это оказалось выше моих сил. Поэтому я отправилась к Чешуйчику, решив заодно навестить и Мушку.
Шагала к загонам кайеров, размышляя о том, как мне жить дальше, потому что на Всемирную Историю ходить все-таки придется. Причем не только выслушивать умозаключения магистра Саммерса, но еще и написать зачетную работу в конце семестра, изложив в ней именно его видение тех событий.
…Самое интересное, никто толком и не знал, что именно послужило толчком кровавого инцидента в Вересковой Пустоши, из-за которого вспыхнули бунты
Некоторые обвиняли в этом взбесившихся носителей темной магии, снова взявшихся за свое кровавое ремесло. Несмайры же считали, что резню затеяли ополчившиеся на них драконы, а им пришлось защищать свои жизни.
Но подтверждений ни первой, ни второй версии не было – почти все участники тех событий либо погибли, либо были казнены без суда и следствия.
Правда, мама говорила…
Говорила на эту тему она очень мало и крайне редко – тогда, когда отца не было рядом, – заявив, что хочет позабыть о произошедшем навсегда. Но с ее слов выходило, что бойню в Крушовицах все же начали проживавшие там драконы. Напали неожиданно, под покровом ночи. Убивали всех без разбора – женщин, стариков, детей… Причем как людей, так и несмайров.
Многие погибли, прежде чем драконам смогли дать отпор, после чего произошедшее в Крушовицах всколыхнуло всю Южную провинцию. Повсюду начались бунты, которые и возглавили несмайры.
Мама тоже хотела присоединиться к повстанцам, но родители заставили ее бежать из города в скалы, где она присматривала за спрятанными детьми из Крушовиц. Именно там их обнаружил отец с королевским отрядом, отправленным на поиски.
К моменту, когда они вернулись в ее родной городок, все уже закончилось. Ее родители были мертвы, дом сгорел. У нее не осталось никого и ничего, кроме дракона, который полюбил ее настолько, что перебрался жить в Кайер-Дум, наплевав на недовольство своего отца, лишившего его титула и наследства.
До этого мне не были известны имена.
Теперь же выходило, что именно лорд Мелгард-старший привел правительственные войска, а потом без суда и следствия казнил всех защищавших свою жизнь, вернув их дурную кровь родной земле.
И я шла, не чувствуя ног. Ощущала лишь, как текут по лицу слезы и, срываясь, падают на дорожку, а еще немного на фалды моей ученической мантии. Свежий воздух нисколько не помог, мне все так же было плохо.
Очень и очень плохо.
…Честера я нашла в конюшне и, всхлипывая, кинулась своему кайеру на шею. Растерянный, ящер сочувственно вздыхал, тыкаясь мне головой в плечо, все норовя облизать заплаканное лицо. Иногда рыкал вопросительно, поглядывая в сторону распахнутых дверей, словно предлагал развеяться на беговом круге.
И вот тогда уж точно все пройдет, все беды и печали.
– Чуть позже, – всхлипнув последний раз, пообещала ему. – Все, смотри, больше никаких слез, и скоро я смогу вернуться в Академию. – Правда, идти на лекцию к магистру Саммерсу мне нисколько не хотелось. – Сейчас тебя напою и покормлю, а потом выпущу погулять в загон… Зато после обеда мы с тобой хорошо разомнемся. И Мушку тоже возьмем.
Я протянула руку в соседний денник, и вельд преданно уткнулся зеленоватой
– Вижу, вы неплохо проводите время! – раздался знакомый насмешливый голос.
Обернулась – в проходе стоял улыбающийся капитан команды наездников. На нем не было ни ученической мантии, ни камзола. Черные штаны обтягивали мускулистые бедра, рукава светлой рубахи закатаны, являя миру крепкие загорелые руки. Лорд Гордон Бьорн-младший нес два ведра с водой, которые вылил в поильник золотонога, похлопав ящера по доверчиво протянутой голове.
– Я тоже смотрю, что ты неплохо занимаешься Теоретической Магией у магистра Хорста, – усмехнулась я в ответ. – Давай-ка помогу! – и, попрощавшись с Честером и Мушкой, тоже взялась за ведра.
Напоив кайеров из подведенного к конюшне водопровода и вдоволь обсудив приближающиеся Все-Магические Игры, мы с Гордоном вышли наружу. Светило солнце и заливисто щебетали птицы, гоняясь за осенней ленивой мошкарой, и я, вдохнув полной грудью теплый воздух, идущий от разгоряченной, вытоптанной здоровенными лапами кайеров земли, подумала, что жизнь продолжается.
И пусть она не слишком-то справедлива к несмайрам, но я буду наслаждаться тем, что она прекрасна.
– Ты очень бледная, – встревоженно произнес Гордон, когда я засобиралась было с ним попрощаться и вернуться в Академию. Нет, не на лекцию к магистру Саммерсу, а подождать начало Травоведения в здании Факультета Целительства.
Но он не позволил. Взял меня за руку и, хмурясь, уставился мне в лицо.
– Никуда я тебя такой не отпущу, – заявил он. – Пойдем-ка, пройдемся немного по саду.
Пожав плечами, решила, что развеяться мне уж точно не помешает, да и хорошая компания не навредит.
– А ты, погляжу, прогуливаешь занятия, – сказала ему.
Гордон усмехнулся.
– Ты тоже не просиживаешь мантию за партой. Красные глаза, бледные щеки… Ты плакала, – сделал он правильный вывод, и голос прозвучал обвиняюще. – Кто это был? Что он тебе сделал?
Судя по всему, назови я имя, моему обидчику было бы несдобровать. Только вот…
– Всемирная История у магистра Саммерса, – усмехнулась я, подумав, что этому «обидчику» уж точно ничего не грозит. – Не смогла досидеть до конца. В Южной провинции мы смотрим немного по-другому на некоторые факты, а магистр довольно-таки резок в своих высказываниях. Так что…
Гордон кинул на меня сочувственный взгляд.
– Да, есть такое дело. Тот еще старый хрыч! На него уже много раз подавали жалобы из-за слишком радикальных взглядов, но все дело в том, что он родственник нашего ректора.
– Ясно! – пробормотала я.
– Пока еще ничего не ясно, – недовольным голосом отозвался Гордон. – Я сегодня же поговорю с отцом, и он найдет на него управу. Не думаю, что магистру Саммерсу стоит задерживаться в Академии слишком долго.
– Не надо, Гордон! – я покачала головой. – Не стоит ни о ком говорить. Дело вовсе не в магистре Саммерсе, а… – Дело было в том, что мир несправедлив к несмайрам, но он прекрасен, и мне не стоило об этом забывать. – Сегодня я оказалась не готова, но в следующий раз отнесусь ко всему значительно проще.