Чувствую себя глубоко подавленным и несчастным. Из дневников 1911-1965

Во Ивлин

Даундерри,

17 августа 1940 года

Утром, покинув расположение роты, – в Бейк-Хаус. Заседание военно-полевого суда началось поздно и закончилось рано; улизнуть удалось только в четыре. Морского пехотинца Морли привлекли к суду за то, что он заснул на часах, и свою вину подсудимый не отрицал. Однако я, из дружеских чувств, взялся его защищать; засвидетельствовал, сославшись на медицинское обследование, что у него синусит и что его поведение на посту – это подтвердил и сержант – сопровождалось сильнейшей головной болью. Представил также свидетельство, что спал он, как мертвый, и не проснулся бы даже с появлением дежурного офицера. Заранее подучил его сказать в свое оправдание, что он «задремал», и был потрясен решением суда признать Морли виновным; оглашен приговор будет позднее. <…>

Беркенхед,

воскресенье, 18 августа 1940 года

<…> В Беркенхед прибыли в семь вечера; ничего не ели, если не считать того, что удалось в спешке и суете купить в Крю. Все это время тащили на себе неприкосновенный запас, состоящий из хлеба, маргарина и солонины; Тик, старший по поезду, пользоваться продуктовым пайком не разрешил. В Беркенхеде нас

поджидал «Эттрик» – великолепный, новенький с иголочки транспортный пароход для перевозки войск – от щедрот Белиши. На борт поднялись лишь после переклички и погрузки багажа и боевой техники. Были накормлены только после десяти, а потом еще до полуночи грузились. <…>

Среда, 21 августа 1940 года Отплыть должны были еще накануне, но задержались с погрузкой – пришлось перекладывать уже сложенное. В последнюю минуту выяснилось, что моторные лодки заправляются не бензином, а соляркой. К нам присоединяется рота третьего батальона, а рота пятого поплывет другим пароходом. Кого только не встретишь на борту: какой-то таинственный драгун в зеленых штанах – говорят, шифровальщик, офицеры общевойсковых и мобильных соединений, саперы, связисты, бессчетное число врачей. Оружие и боеприпасы в полнейшем беспорядке. На один револьвер всего по пять патронов. В четвертой роте не хватает десяти боекомплектов: ищем, сбились с ног. В столовых темно и людно. Долго беседовал с полковником о своих планах; расстались (если расстались) друзьями. Майор Тик отрастил усы. Перераспределение общих столов и кают. Всюду гражданские в военной форме. Толку от них не больше, чем от солдат. Поразительное отсутствие любопытства к цели нашей экспедиции. Поговаривают, что предстоит высадка десанта с боем.

Пятница, 23 августа 1940 года Объявлено: отплываем в 11.00. В 11.30 новое объявление: из-за штормового ветра из гавани выходить не рекомендуется. Раздаются увольнительные. Настроение приподнятое; всеобщее веселье, пьянка. Военная цензура то вводится, то отменяется. Власти понимают: скрыть тот очевидный факт, что морская пехота в Ливерпуле, невозможно. Более подробная информация отсутствует. По словам бригадира, москитные сетки при погрузке положены на самое дно. Прошел слух, что мы – резервный батальон резервной бригады. В два часа еще один слух: отплываем ночью. Увольнительные отменены. В четыре увольнительные разрешены. Вышел на берег, нашел католическую церковь, исповедался, купил себе шорты, пошел в кино посмотреть новости, пообедал в ресторане «Крокодил»: наглая барменша, скудный и дорогой обед. Ко мне присоединился Майкл М.Б. Отправились в театр: очень смешные клоуны в шоу «Деньги на бочку». Из театра – ужинать в «Адельфи»; французский ресторан до отказа забит морской пехотой.

Суббота, 24 августа 1940 года <…> Мне предложено на выбор: 1. В Скапа, нашем первом пункте назначения, сойти с парохода и вернуться в расположение дивизии для перевода в диверсионно-десантные войска; 2. Стать офицером разведки бригады; 3. Стать офицером батальонной разведки; 4. Стать зам. командира четвертой роты. Остановился, хоть и не сразу, на варианте номер три: во-первых, не хочу покидать батальон перед боевыми действиями, а во-вторых, вариант номер четыре означал бы, что Фаррер вновь становится младшим офицером, что заслуженно, но малоприятно. Возникают некоторые сложности с моим чином, но решили, что, ввиду предстоящих потерь, смогу оставаться капитаном «без места». Похоже, задачи, которые теперь перед нами ставятся, будут более скромными и потребуют меньше времени. Что-то сомневаюсь, чтобы мы пошли в тропики. Отплыли в десять. Вышли в море и двинулись в конвое. Пять миноносцев. В шесть сбросили глубинные бомбы – без видимого результата. Холодно, серо, безветренно.

Скапа-Флоу – Фритаун,

суббота, 31 августа 1940 года

Отплыли около одиннадцати; дождь, туман, сильный встречный ветер, на море волнение. В письмах солдат женам и подругам только одно слово: «ЦЕЛЮ» («Целую, люблю»). Или: «ЦЕННО» («Целую нежно»).

Понедельник, 2 сентября 1940 года Ветер немного стих. Идут разговоры, что вокруг шныряют подводные лодки. Работаю над батальонным «Военным дневником». Сочли, что мой развед. отчет не вписывается в отчет дивизии. Впал в немилость: не прочитал приказы о бригадных учениях.

Суббота, 7 сентября 1940 года

До вчерашнего дня волнение и туман. Сегодня тихо, тепло. К нам благополучно присоединился ливерпульский конвой. Не торопясь, наношу в музыкальной комнате наш маршрут на карту. Вчера пришло сообщение: у противника батальоны, а у нас только роты. Соответственно меняются планы. Командиры рот озадачены, ведь в случае успешного исхода операции «Угроза» мы примем участие в тропической кампании против противника, прошедшего акклиматизацию и значительно более многочисленного. Запланированы всевозможные развлечения для солдат. Прочел им лекцию об Абиссинии. Состоялись дебаты на тему: «Тот, кто женится до тридцати, поступает глупо». Абсолютное большинство с этим не согласно. Дискуссия вылилась в истории из личной жизни с ссылками на жен и матерей. Офицеры сдают экзамен по французскому языку. Покер и повальное пьянство. Побывал у главного инженера, читаю детектив. Разрешение отращивать бороды отменено. Азорские острова миновали 6 сентября. Учения: командиры рот выходят из себя. Дигби-Белл отпилил ствол у винтовки. Послеобеденный концерт на палубе. Пение в микрофон, чечетка, похабные анекдоты сержанта, потасовка, сентиментальные песни. Капеллан пытается утихомирить свою паству: «Сделайте одолжение, садитесь, а то ведь сидящим сзади ничего не видно. Пока не сядете – не начнем». Сержанты разыграли забавную сценку светского приема, где все подчиненные – бобы: Глупый боб, Черный боб, Чертов боб и т.д. В центре – Главный боб, все остальные бобы оказывают ему знаки внимания. Глупый боб спел две довольно старые и непристойные песенки. «Когда я ходил в школу, у нас это так называлось». Чертов боб расплачивался фантами. Если верить Хедли, в этой игре есть что-то общее с игрой «Где поп, а где приход».

Субботний вечер: все пьют до потери пульса и играют в лотерею.

Воскресенье, 8 сентября 1940 года Совершенно безмятежный день. Я предложил, чтобы Ламонд прочел офицерам лекцию о французской политике; идея повергла всех в ужас. Утренняя молитва для католиков и англикан: молятся порознь, но никакой разницы. Пьян до обеда. Сон. Физическая подготовка –

проводит Тилинг. Адъютант ругает младших офицеров за развязный тон.

Фритаун,

вторник, 17 сентября 1940 года

Прибыли во Фритаун 14-го; прохладнее, чем ожидалось. Увольнительных не дают, но вчера всем батальоном прошли семь миль до пляжа, выкупались и вернулись той же дорогой. Рад, что опять в Африке, среди черномазых. На обратном пути жара дала себя знать: несколько человек вырубилось. Сильно потеем, но следуем рекомендациям доктора Уотсона и налегаем на спиртное.

Врачи запугали нас желтой лихорадкой и «в поте лица» трудятся над москитными масками. В пятницу пришло сообщение, что шесть французских кораблей вышли из Средиземного моря. Наш конвой с генералом (Де Голлем. – А. Л. ) на борту вышел им навстречу, однако вчера вечером вернулся – безрезультатно. Продолжаем разрабатывать операции «Завоеватель» и «Уильям и Руфь», а тем временем прошел слух, что кампания отменяется. <…> В воскресенье обедал с двумя французскими офицерами; цитировали Паскаля.

Фритаун,

пятница, 27 сентября 1940 года

Сегодня утром на рассвете вернулись во Фритаун. Вот как проходил бой за Дакар. Нашим вооруженным силам была поставлена задача водворить в Дакар генерала де Голля и «Свободную Францию» [326] . Наши силы состояли из бригады Королевской морской пехоты, отдельной роты, а также радиолокационного взвода, моряков и т.д. В мощный военно-морской десант входили «Барэм», «Решительный», «Королевский ковчег», «Девоншир», «Камберленд», кроме того, миноносцы и французские военные шлюпы. Силы «Свободной Франции» разместились на двух транспортах, на «Уэстморленде» вместе со штабом и на «Пентланде»; мы – на четырех: на «Кении», «Собески», «Эттрике» и «Каранье». Имелась также юркая отважная «Белгравия» с деликатесами от английского народа французскому.

На рассвете 23-го мы подошли к входу в залив Мадлен. Утро тихое, туманное. Туман, вопреки прогнозам разведки, не рассеялся. Очень жарко и влажно. Установлено табло для сигнализации, моя рота отвечала за ведение вахтенного журнала. Около 10.30, судя по обмену сигналами между адмиралом – командующим гарнизоном, и генералом де Голлем, стало понятно, что прием де Голлю был оказан не самый радушный. Мы дали команду французским кораблям и подводным лодкам не выходить из порта. де Голль призвал французов в него не стрелять. Ответ: «Отойдите на двадцать миль». В одиннадцать до нас донеслась мощная канонада. Кто-то из прислуги утверждал, что слышал залпы еще на рассвете. Как впоследствии выяснилось, так оно и было, но никто этому не поверил.

Наш план разрабатывался с учетом трех ситуаций. «Благоприятная» – если де Голля встретят мирно; «неблагоприятная» – если «Ришелье» или береговая артиллерия откроет огонь; «плохая» – если на переговоры не пойдут и будет оказано решительное сопротивление. В случае «неблагоприятной» ситуации предполагалось обстрелять с наших кораблей заранее намеченные цели, после чего последовала бы высадка французов. В случае «плохой» ситуации французы отходят, мы же обстреливаем город, после чего берем его штурмом. В середине дня была объявлена ситуация «неблагоприятная», и нам было предложено реализовать план «Чарльз»: высадка «Свободной Франции» в Рюфиске, где солдаты противника будут, скорее всего, настроены сочувственно. Де Голль был убежден, что против него выступит только флот. В тот же вечер нас предупредили, что план «Завоеватель» – высадка в Рюфиске и Хамме, может быть реализован на следующий же день. Однако к ужину стало ясно, что высадка Свободной Франции в Рюфиске успеха не имела, кроме того, появился сигнал, что береговые батареи остановили «Уэстморленд» в двух милях от берега. Мы отошли подальше от порта в надежде высадиться на следующий день где придется.

Во вторник 24-го опять опустился туман, поднялся ветер, и командующий эскадрой объявил, что из-за плохой видимости операции откладываются. Генерал Ирвин распорядился готовить подрывные снаряды для прохода по минным полям. Весь день у нас не было никаких новостей, оставалось только гадать, было ли оказанное сопротивление блефом. Наутро мы послали ультиматум, призывая Дакар сдаться, и получили ответ: «Я защищаю Дакар до последнего». Вечером того же дня поступил приказ: «Никаких операций по высадке сегодня ночью. Обстрел города продолжить завтра». К следующему утру все решили, что операция отменяется, и действительно, примерно в 10.30 нам навстречу вышел флот, и было приказано отходить на юг. Вся наша армада соединилась в открытом море, корабли маневрировали, и тут началась атака с воздуха. Бомба упала в сотне ярдов от нас. А во второй половине дня пришел приказ возвращаться во Фритаун и быть готовым в самом скором времени начать новую операцию.

На обратном пути царило всеобщее веселье. Вечером пьянствовали за офицерским столом; к поражению на этот раз относятся не так легкомысленно. Днем пришло сообщение, что «Решительного» тянут на буксире, «Камберленд» же сел на мель в Бэтерсте. Идут разговоры о том, что началась более ранняя операция «Аккордеон» – постыдный план, который нисколько меня не интересует.

Фритаун – Гибралтар,

воскресенье, 6 октября 1940 года

Вышли из Фритауна. Вместе с пятым батальоном, в сопровождении «Барэма» и миноносцев держим курс на Гибралтар; операция «Аккордеон» не исключается. Во Фритауне сидел без дела и от безделья раздумывал о создавшемся положении, чего никогда не бывает в боевых частях. Война будет продолжаться до тех пор, пока людям мыслящим не станет ясно, что ни одна из сторон не может рассчитывать на победу, с которой связывались надежды в самом начале. Но боевые части – это одно, а мыслящие люди – совсем другое. Та страна, что решится на компромисс, придет к выводу, что война проиграна, тогда как страна, на компромисс идти не готовая, к своему собственному удивлению, утвердится в мысли, что победа будет за ней. А потому сейчас самое важное не вести боевые действия, а отвлечь народ от раздумий. А потому препятствия, которые чинятся войскам интендантскими службами, штабами и т.д., очень ценны; смятение, которое они вносят, держит батальонных и ротных командиров в постоянном напряжении. Армия, где поначалу все идет гладко, а потом, по мере ухудшения обстановки, отлаженный механизм начинает давать сбой, проиграет скорее, чем наша армия, где царит хаос. <…>

Почты нет. У людей возникло подозрение, что вести из дома не доходят до них неспроста. За два дня три случая педерастии. <…>

Пять утра. Черномазый поет, сидя в каноэ.

Морской пехотинец : «Заткнись, черномазое отродье».

Черномазый : «Пойди просрись, братишка».