Чужаки
Шрифт:
Подошедший к Алексею Редькин хотел было отдать ему подобранную шапку, но, увидев лицо друга, потупился и стал молча месить валенком снег.
Заметив Редькина, Алексей выпрямил спину и, все еще смотря вслед идущему в гору поезду, сказал:
— Ты не представляешь, Миша, как я рад, что увидел ее живую.
Слушая друга, Михаил сердито тряхнул головой и, погрозив кулаком уходящему поезду, сказал:
— С точки зрения… я бы ей, холере, все глаза выцарапал. Ты не видишь, как она тебя позорит…
— Нет, нет! Не говори так, —
— Может, оно и так, — согласился Михаил, — но если она мне попадется, то так и знай, порки ей не миновать.
— А если невиновна?
— Все равно всыплю.
— За что же тогда?
Михаил погрозил снова кулаком:
— За тебя, — и, помолчав, добавил: — И за Никиту.
Алексей вздохнул, взял из рук Михаила шапку, нахлобучил на лоб и, направляясь к разъезду, сказал:
— Посмотрим, Михаил, может, и без порки обойдется.
К полудню отряды разрушили два железнодорожных моста, взорвали насыпь, поломали несколько стрелок. Потом распределили между собой отобранное у белогвардейцев оружие и припасы, провели с жителями митинг, скупили в поселке печеный хлеб, сколько могли запаслись мукой и, тепло распростившись, ушли по разным направлениям в горы.
Тяжелый путь выпал на долю карповского отряда. Маршрут был выбран по самым трудным безлюдным местам, чтобы избежать столкновения с колчаковцами до перехода линии фронта.
Хорошо, что отряд шел налегке. Среди партизан не было тяжело раненых и больных. Каждый боец нес личное оружие и запас продовольствия. В отряде было несколько десятков лыж. Они облегчали разведчикам путь, на лыжах везли небольшой неприкосновенный запас.
Отряд состоял в основном из рабочих Южного Урала. В отряде были русские, украинцы, белорусы, татары, башкиры, марийцы, чуваши, два китайца и один поляк. Все они были горячо преданы делу революции.
Опасаясь преследования, Алексей вел отряд без остановки целые сутки. Привал был сделан лишь на второй день на вершине высокой скалистой горы В первую ночь не было разрешено зажигать костров, и партизаны, спасаясь от холода, устраивались кто как мог, под защитой наспех сплетенных плетней, снежных пещер, за выступами камней. Подстилкой служили ветви деревьев.
Мурлыча «во саду ли, в огороде», Редькин суетился около каменного зубца. Он несколько дней назад познакомился с пришедшим из другого отряда партизаном по имени Ли Чун, и сейчас вместе с ним устраивался на ночлег. Коренастый, широколобый Ли Чун понравился Михаилу с первого взгляда. В его непринужденной развалистой походке, в постоянном стремлении что-то делать и делать основательно, в смеющемся взгляде глубоких глаз Михаил видел человека большой простоты и трудолюбия. Михаил с первого же дня стал звать его Ленькой. И, как ни странно, скоро в отряде и даже в официальных документах и обращениях стали называть его этим именем.
Пока Михаил расчищал площадку
Закончив работу, Ленька сказал:
— Хорошо! Лучше, чем в Шанхае. Там я жил на улице. Михаил улыбнулся.
— Ты же говорил, что в Шанхае тепло…
— Тепло, но не всем. Мне было холодно. Буржуям тепло.
— Здесь тоже морозом пахнет, — показывая на шалаш, сказал Михаил.
— У меня на родине есть пословица: «Если у человека тепло на сердце, он не замерзнет от холода». А тепло на сердце бывает там, где есть хорошее дело, хорошие друзья.
— Значит, тебе такая жизнь нравится? — спросил Михаил.
— Я китайский рабочий. Мне нравится все, что нравится русскому рабочему. — Ленька блеснул белыми зубами. — Кончим буржуев у вас — за наших возьмемся. Так и будем воевать, пока люди в России и Китае не будут свободными. Мы вам помогаем, вы поможете нам, разве от этого не станет тепло на сердце.
Михаил долго думал, потом со вздохом ответил:
— Далеко до вас. Но раз дело связано с мировой революцией, мы обязательно поможем. Ты смело можешь написать об этом своим товарищам. Так и скажи, что красный боец Редькин Михаил берет на себя пролетарское обязательство искоренить мировую гидру во всем Китае. Я так скажу, что эту идею коммунизма обязательно поддержит товарищ Ленин.
Друзья съели по куску хлеба и, поговорив еще о делах мировой революции, полезли в шалаш. Там они, плотно прижавшись друг к другу, вскоре уснули.
Утром отряд нагнали бойцы, оставленные Алексеем для наблюдения за противником. Они пробыли у разъезда около суток. Оставшихся в живых колчаковцев погнали на восстановление железной дороги.
В этот день с Михаилом случилась история, чуть было не стоившая ему жизни.
В середине дня отряд подошел к ущелью, заканчивающемуся крутой гранитной стеной. Преодолев снежные завалы, передовые бойцы отряда вплотную подошли к тупику. Первым на стену полез Михаил, за ним Ленька. До верха осталось совсем немного, когда небольшой каменный уступ обломился под ногой Михаила, и он, обрывая на руках ногти, заскользил вниз.
Ленька мгновенно подставил падающему плечо. На этой опоре Михаил задержался какую-то долю секунды и снова скользнул вниз. Но Ленька успел схватить друга за воротник полушубка и громаднейшим напряжением удержал его. Так они и повисли на десятисаженной высоте. На небольшом уступчике Ленька, в руках у него без всякой опоры Михаил.
Прошла минута, и у Леньки начали дрожать ноги, неметь руки. Потом ноги стали предательски подгибаться, в глазах потемнело. Казалось, пройдет еще немного времени и Ленька должен будет или выпустить из рук друга, или лететь вместе с ним. Так думали смотрящие на них снизу.