Чужаки
Шрифт:
Не ожидавший ничего подобного, Грабский растерялся, и то вопросительно смотрел на незнакомца, то на море красноармейских голов.
А тысячеголовая возбужденная толпа, жадная до всего нового, с недоумением и интересом смотрела на две фигуры, стоящие на помосте, ожидая, что скажет неизвестный человек.
Грабский решил во что бы то ни стало настроить полк против появившегося конкурента. Выскочив вперед, он громко закричал, показывая на незнакомца:
— Граждане! Это коммунист, присланный сверху. Он пришел уговаривать нас,
Незнакомец быстрым движением руки хотел удержать Грабского, но не успел. Падая, тот попал ногой в щель между двух досок.
Изрытая ругательства, кляня все на свете, Грабский висел между помостом и землей, прося, чтобы ему помогли опуститься на землю. Но площадь ревела хохотом, и никто снимать его не спешил. Так бы и висел он еще неизвестно сколько времени, если бы не оторвался не выдержавший груза каблук сапога.
Теперь, устремив взгляд в толпу, на помосте стоял один незнакомец. Вот он поднял руку, и все снова услышали его голос.
— Товарищи! Разрешите прочитать телеграммы от ваших же товарищей, — он вынул из кармана гимнастерки две бумажки. — Вот телеграмма от первой бригады нашей дивизии. Послушайте, что нам пишут. «Товарищи красно армейцы третьего полка нашей дивизии! Мы требуем, чтобы вы немедленно прекратили бунт и выдали преступников. Иначе мы уничтожим вас, как изменников и предателей пролетарского государства». А вот телеграмма четвертого полка. «Прекратите бунт или наши орудия, пулеметы и винтовки будут направлены на вас». Чтобы не было не нужной крови, я и пришел сказать вам, что вы играете с огнем. А теперь посмотрите вокруг себя. Это тоже ваши товарищи. — Он поднял руку и стал показывать по сторонам.
За рукой машинально потянулись взоры красноармейцев, до сих пор не обращавших внимания на то, что делается на соседних улицах. И везде, куда показывал оратор, они видели дула пулеметов и винтовок. Площадь была окружена партизанами и пулеметной ротой Ревеса.
Это подействовало на мятежников отрезвляюще. А тут еще Маркин с группой партизан открыл железную дверь поповского подвала, и оттуда хлынули освобожденные коммунисты. Не раздумывая, они пошли на площадь, прямо в красноармейскую массу.
— Здорово, ребята! Здорово… Здорово.-.- слышалось по всей площади.
— Ну что, товарищи, отдохнули маленько? — виновато спрашивали красноармейцы людей, с которыми они долгое время делили трудности войны.
— Да вот, по вашей милости…
— Разве это мы? — опуская глаза, оправдывались красноармейцы. — Что мы белены объелись, что ли? Это вон те… — со злостью показывали они на стоящую около трибуны группу зачинщиков во главе с Грабским.
Оглядывая притихшую площадь, Алексей понял, что в настроении красноармейцев произошел перелом.
Но перед ним, перед командиром, стояла задача не
— Прежде всего, товарищи, давайте познакомимся. Моя фамилия Карпов. Вчера командарм назначил меня командиром вашего полка.
— Ого! Здорово!
— Молодой, да, видать, ранний.
— Не надо! — закричали в группе Грабского. — К черту, мы своего выберем. Теперь свобода…
Но на него не обращали внимания. Люди были довольны наступившей развязкой. Они с интересом слушали каждое слово нового командира, следили за каждым его движением. Чувствуя это, Алексей перешел в наступление.
— Я хочу заручиться вашим согласием, товарищи, чтобы поблагодарить первую бригаду и четвертый полк за товарищеское предупреждение и сказать им спасибо за поддержку в тяжелое время нашего шатания. Разрешите заверить их, что мы поняли свою ошибку и сделаем все, чтобы загладить ее боевыми делами.
— Правильно! — раздалось со всех сторон.
— Посылайте! Согласны!
— Командарму тоже пошлите.
— На позицию! — кричало множество голосов.
— Хватит позориться, к чертовой матери!
— В подвал! Грабского в подвал!
Грабский бросился было бежать, но его окружили, обезоружили и повели к поповскому дому. И никто, даже близкие помощники, не ударили палец о палец, чтобы защитить его от ареста.
На трибуну поднялся Ленька. Глаза как иглы, движения порывистые, энергичные.
— Товарищи! — закричал он, с трудом выговаривая слова. — Китайский рабочий, русский рабочий — друзья. Китайский буржуй, русский буржуй — сволочь. Ленин за рабочих — хорошо. Колчак за буржуев — плохо. Китайский рабочий вам друг, колчаковцам враг. Колчаковцы должны положить оружие. Русских рабочих, китайских рабочих не победит никто.
— Правильно, Ленька! — закричал Редькин. — Вот, черт, давно бы так, мировой революционный пролетариат-..
На помост поднималось еще несколько человек. Все они осуждали мятеж, клялись, что своей кровью смоют с полка позор, требовали расстрела Грабского.
Так закончился мятеж полка, который стал потом одной из самых боевых, самых стойких единиц на Восточном фронте.
К вечеру полк снова занял брошенные позиции, а через два дня белые перешли в наступление. Колчак рвался к Москве, к столице Советского государства. Рвался туда, где он видел себя диктатором России и верным холопом Антанты. Шла трудная весна 1919 года.
Глава тридцать шестая
К утру в лесу затрещал мороз. Казалось, что пройдет еще несколько часов, и все живое зароется в сугробы, уйдет в землю или попрячется по другим теплым местам.