Чужая беременная
Шрифт:
— Я хотел остаться другом, — мотнул головой Колька. — Маша порядочная, она не стала бы иначе… Да и я… Других женщин для меня не существовало. Думал, я однолюб. Так не все ли равно, что обо мне говорят?
— Санта-Барбара… — Михаил подпер рукой голову. — Я впервые такого идиота вижу.
— Сам же просил без ерничанья! — возмутился Колька.
— Да, прости. — Он почесал бровь. — А сейчас что изменилось?
— А сейчас мне предложили очень выгодный контракт.
— Контракт важнее любимой
— Нет. — Колька перестал кривиться, посмотрел на Михаила в упор. — Я вдруг понял, что любимой женщины у меня нет. И никогда не было. Я навсегда — только друг.
— Я тебе, конечно, сочувствую… Но все же лучше поздно, чем никогда.
— Наверное…
— И теперь, возвращаясь к твоей просьбе… Коль, ты подумай еще раз. Я, конечно, человек посторонний, всех тонкостей знать не могу. И если ты будешь настаивать, то скажу Марусе все, что захочешь. Но где ей будет лучше, здесь или в Москве? Она же не просто так убежала, ее там многое тяготит. А я девочку не обижу, присмотрю, помогу.
Думал Колька недолго.
— Ты прав, — признал он. — Но если с ней что случится…
— Понял, — серьезно кивнул Михаил. — Я не жилец.
— Ты только ей ничего не говори обо мне.
— Пусть и дальше думает, что ты — гей?
— Да.
— Ладно, как скажешь…
Маруська за калиткой уже достигла точки кипения, потому как едва они вышли на крыльцо, завопила:
— И не стыдно вам над беременной издеваться!
— Маш, поехали за саженцами, — вздохнул Колька. — Оставайся здесь, если хочешь.
— Ура-а-а! — запрыгала Маруся.
Михаил прятал улыбку, наблюдая за ней. Он отогнал пса, и Колька вышел к Марусе. Та повисла у него на шее, поцеловала в щеку, а потом строго отчитала:
— Я думала, ты драться ходил! Не пугай меня больше, хорошо?
— Хорошо, — покорно согласился незадачливый «Ромео».
— А с тобой я вечером поговорю! — грозно пообещала Маруся Михаилу.
— Уже боюсь, — фыркнул он и ушел на задний двор.
За молоком Маруся пошла умиротворенная и слегка уставшая. Полдня они с Николя выбирали цветы и саженцы, потом он копал ямы под кусты, а она готовила, то и дело выглядывая из окна.
Слова Николя не шли у нее из головы. Пошутил? Или нет? Он работал, раздевшись по пояс. Сказал, что не боится обгореть на солнце. Маша пыталась посмотреть на него другими глазами, как на привлекательного мужчину.
Николя можно назвать красивым. И, благодаря профессии, сложен он великолепно. Мышцы бугрятся под кожей, и движения четкие, сильные. Тату у него на левом плече, а серьга — в правом ухе. Николя никогда не говорил, что означают иероглифы его татуировки, и фотографировать не позволял. Все отшучивался.
Когда он вернулся из Америки и объявил Маше о своей
Так неужели все это — неправда?
После работы Маша усадила Николя обедать, а сама пошла за молоком к забору.
— Спасибо, — сказала она Михаилу. — Ты смог убедить этого упрямца.
— Ерунда, — отмахнулся он. — Маруся, я б дырку в заборе опять сделал.
— Зачем? — прищурилась она.
— Лорд по ночам мог бы и твой двор охранять. Тут тихо, но вдруг кто чужой забредет.
— А-а-а… Хорошо, я не против.
И отчего она решила, что сосед для себя проход сделать хочет?
— Марусь…
— А?
— А чего ты тут сажать собралась? Вдоль забора?
— Жасмин.
Маше показалось, что сосед тихо застонал.
= 19 =
— У тебя аллергия на жасмин? — спросила Маша.
Мелькнула мысль о бесследно исчезнувших кустах бабы Шуры. Николя утверждал, что они росли аккурат вдоль этого забора.
— Да, — обрадовался Михаил. — Точно.
— О… — Она расстроилась. — Я не знала. Может, еще на что-то? А то…
— Нет. — Он перебил ее так резко, что Маша вздрогнула. — Извини, я тебя обманул. Нет никакой аллергии.
— А-а-а… — Она совсем растерялась и не знала, что сказать.
— Маруся, может, жасмин в другом месте посадишь? Я помогу, сам ямы выкопаю. Вдоль штакетника, например. А здесь малину посадим. Или смородину.
— Почему?
— От них тень меньше… — буркнул Михаил и отвернулся.
— Тень? Да объясни ты толком.
— Жасмин высоко разрастается, от него тень густая, а у меня тут клубника растет.
— А-а-а! — До нее, наконец-то, дошло. — Значит, это ты кусты вырубил.
— Я. Могу компенсировать…
— Не надо, — засмеялась Маша. — Только Николя не говори, он какой-то нервный в последнее время.
— Марусь… А почему Николя? Не по-русски.
— Так сценический псевдоним. Уезжал в Америку Колька, а вернулся Николя. Это когда он в академии танца учился, — пояснила она. — Я уж привыкла.
— Ма-ша! — крикнул с терраски Николя. — Ты где?
— Иду! — звонко откликнулась Маша.
— Потерял тебя твой кавалер, — усмехнулся Михаил. — Или все же родственник?
— Практически брат.
— Иди уж. До завтра.
Михаил ушел сразу, а Маша какое-то время смотрела ему вслед.
— Маша! — снова позвал Николя.
— Да иду, иду.
Она легко взбежала по ступенькам крыльца, прижимая к груди крынку с молоком.
— Ушла на минутку, — упрекнул ее Николя. — И пропала.