Чужая беременная
Шрифт:
— Ну… мириться пришла, — ответила она, перехватывая блюдо с пирогом. — С гостинцем.
— Да ну? — Михаил подошел поближе и окинул ее любопытным взглядом. — А чего вдруг?
— Люблю мультик про кота Леопольда, — буркнула Маша. — А вы всех гостей на пороге держите или только меня?
— Значит, хочешь жить дружно… — задумчиво протянул Михаил. — Ну, проходи.
И распахнул калитку.
— А… он… — Маша покосилась на пса.
— А он не дурак, видит, что я пустил. Иди в дом.
Маша ожидала увидеть бардак и грязь, но была
— А вы один? — ляпнула она.
— Боишься, что ли? Не обижу. А вообще не один, много нас тут. Козы, кролики, куры. Лорда ты уже видела.
— Не боюсь, — ответила Маша храбро. — Вот, это вам.
Она протянула ему пирог. Михаил хмуро на нее посмотрел и откинул полотенце.
— Ох ты ж… — крякнул он. — Пахнет вкусно.
— С капустой, мясом и яйцом. Ну… наверное, нехорошо ссориться. Мы же соседи.
— Угу. — Он отхватил ножом кусок пирога и с наслаждением откусил. — Нехорошо было саженец ломать.
— Я же не специально. — Маша на всякий случай оглянулась на дверь. Не пора ли бежать? — Может, я куплю вам новый?
— Тебе. — Михаил с урчанием поедал пирог. — Не надо мне выкать. Не надо ничего покупать. Да ты присаживайся, — он кивнул на табурет у стола. — Может, чаю?
— Нет, спасибо. — Маша чувствовала неловкость и ничего не могла с этим поделать. — Я вот еще спросить хотела…
— Спрашивай.
— Говорят, у вас… у тебя можно молоко покупать? Я бы…
— Ах, вот оно что… — Голос Михаила стал угрожающим. Он даже остатки пирога положил обратно на тарелку. — Мириться пришла?
— А что тут такого? — растерялась Маша. — Разве одно другому…
— Тысяча, — быстро сказал Михаил.
— Что… тысяча?
— Тысяча рублей за литр. Устраивает?
— Н-нет… А почему так…
— Дорого? Как соседке могу скидку сделать. Только не за красивые глазки. — Он снова прожигал ее взглядом, а Маша не могла понять, отчего сосед сердится. — Я не только давно нормально не ел, у меня еще и женщины давно не было. Как насчет перепихнуться? По-соседски?
Он точно ненормальный! Да и она тоже, если решила, что с ним можно помириться. Хотела по-доброму, по-людски.
— Я, пожалуй, пойду.
Маша развернулась и дернула на себя дверь.
— Катись! — понеслось ей вслед. — И пирог свой забери!
= 7 =
— Жаль, что я туда яду не насыпала! — рявкнула соседка и выскочила на крыльцо, громко хлопнув дверью.
И о Лорде забыла, хотя, как пришла, поглядывала на него с опаской. Но Лорд — воспитанный мальчик, без команды не лает и не бросается.
Михаил почесал бороду. Сбрить, что ли? Лето уже наступило, жарко. Покосился на пирог, который соседка забирать не пожелала. Обидел девочку. Похоже, она еще не в курсе местных сплетен. А ведь поначалу он даже обрадовался, что
Эта вроде не такая. Он усмехнулся, вспомнив выражение ее лица, когда он попросил потереть ему спинку. А чего? Чай не дети. Мочалкой, что ли, прикрываться надо было?
А сейчас нехорошо вышло. Ох, нехорошо…
Михаил налил себе молока — того самого, козьего, — и присел за стол. Пирог божественен. И тесто пышное, и начинка сочная, с пряностями и перцем. Все, как он любит.
Вот только теперь кусок в горло не лез. Мужик, ядрена вошь! Девчонка старалась, а он вместо «спасибо» ее оскорбил. Девчонка, как есть девчонка. И даже не из-за нелепых косичек. Взгляд у нее юный, неискушенный. Хоть и боевая, а видно, что нежная.
Михаил вздохнул и отправился доить коз — как раз время подошло. Их у него было три: Машка, Дашка и Глашка. Машка, ага. Прямо-таки счастливое совпадение. Молоко его коз в деревне ценилось, а все потому, что без запаха. Козы у него не простые — молочные, породистые. Специально выбирал. Козье молоко полезное, а запах многих отпугивает. К нему же за молоком очередь. Дачники все разбирают, подчистую.
Он уж давно новым покупателям отказывает, а уж после того случая — и подавно.
Пришла к нему как-то одна дачница, чуть ли ни со слезами на глазах. Ребенок болеет, мол, нужно козьим молоком поить, а его от запаха тошнит. Посоветовали вас, Михайло Иваныч, спасите-помогите. И кулебяку притащила, вроде как угостить. Он поверил. За забор к людям не заглянешь — есть ребенок, нет ребенка. Просили — помог. Стал отдавать то, что себе оставлял, да еще и бесплатно. Пожалел, ядрена вошь.
А потом к нему паломничество началось. Кто пироги нес, кто блины, кто борщ в кастрюльке. И всем молоко подавай. Михаил отказывал, потому как просто не было лишнего. Одна из просительниц ему ту бабу и сдала.
— Брехло! — выплюнула она в сердцах.
— Кто — я? — изумился Михаил.
— Да Танька! Всем растрепала, что один раз тебя покормила, так теперь бесплатно молоко получает.
— Так ей для ребенка, — возразил он. — И тогда еще был резерв.
— Для какого ребенка! У нее детей нет. Маски она делает, для лица и для волос. Еще и продает их.
Такого вероломства Михаил не ожидал. Его оскорбило и то, что его развели, как сосунка, и то, что в деревне твердо уверовали, стоит его подкормить, так он становится ручным и шелковым.
Вот и окрысился он на соседку, едва та заикнулась о том, что пришла за молоком. Решил, что наплели уже ей, а она поиздеваться решила. Вроде взрослый мужик, а идиот идиотом.
Парное молоко Михаил налил в крынку, накрыл тряпочкой. Тарелку из-под пирога вымыл, насыпал на нее сушеной вишни. Свежей еще нет, но и так вкусно — кисленько. И отправился к соседке — просить прощения. Уже стемнело, но спать она еще не легла, светились окошки — и в комнате, и на кухне.