Чужая кровь
Шрифт:
– Который час?
– Начало десятого.
Я ахаю:
– Я же всё проспала!
– Ну и правильно сделала, – отвечает Городецкий. – Ничего интересного ты не пропустила. Все эти «гости» еще часа три по всему дому лазили, расспрашивали меня, Фросю, нашего «узника кладовой». Всю душу из нас вытрясли. Я еле уговорил их не трогать тебя – заявил, что ты только что перенесла тяжелую травму головы, и тебя запрещено волновать… В общем, в конце концов, перевернув весь дом и забрав тела, они уехали часа три назад.
Я в волнении хватаю Антона за руку:
– Помнишь, ты сказал, что
– Да, – спокойно кивает он.
– Кто?! Все-таки Карен или нет?
– Тебе нужно перекусить – ты уже почти сутки не ела.
– Сперва скажи, кто преступник.
– В двух словах об этом не расскажешь.
– Давай в трех.
– Э-э-э, нет! Предлагаю обмен: я рассказываю – ты ешь. Идет?
Он жестом фокусника сдергивает салфетку с тарелки, стоящей на прикроватной тумбочке:
– Увы! Готовить я не умею. Могу предложить только бутерброды и минеральную воду, зато без цианидов.
– Нашел тему для шуток, – фыркаю я. – Ладно, давай сюда свои харчи.
Я поднимаюсь и усаживаюсь на постели, привалившись спиной к стенке. Антон заботливо подкладывает мне под лопатки подушку, сует в руки тарелку и садится рядом, справа от меня, тоже опираясь на стену. Он вытягивает свои длинные ноги поперек кровати, сцепляет в замок руки и закидывает их за голову. От его позы веет уютом, и он чем-то неуловимо напоминает мне сейчас сытого тигра.
– Я слушаю… – напоминаю я и откусываю огромный кусок уже чуть подсохшего в ожидании моего пробуждения бутерброда, только сейчас ощущая, насколько голодна.
– Жили-были… – хитро щурясь, тоном сказочника произносит Антон.
Я легонько шлепаю его по ноге и говорю с набитым ртом:
– Прекрати паясничать!
– Ну ладно, – снисходительно отвечает сыщик и переходит к сути. – Знаешь, я не очень хороший рассказчик, поэтому может получиться немного сумбурно… Помнишь тот пикник у реки?
Я киваю.
– В тот день после тостов за помолвку вы все начали разбредаться кто куда, и на поляне остались только Федор Семенович с Лидой и я.
Перед моими глазами возникает эта троица, сидящая в раскладных креслах. Сиделка рядом со стариком, а Антон – чуть поодаль.
– Я увидел, как сначала ушел Андрей, потом Мария, затем покинула поляну ты, а за тобой увязался твой муж. Сперва генерал вел беседу со своей невестой, а потом пожаловался, что ветер переменился, и от воды потянуло холодом. Он попросил меня «сгонять» в дом за пледом. Я, конечно, не мальчик на побегушках, но согласился помочь пожилому человеку. Не прошел я и четверти пути до дачи, как услышал выстрел и бросился назад. Да ты ведь видела мое появление.
– О, да! – не упускаю я возможности поддеть детектива. – С этим пистолетом ты выглядел, как Джеймс Бонд!
– Потом появилась Мария с противоположного конца поляны, потом, как ты помнишь, я вызвал Карена Вагановича, и вы понесли генерала в дом, а я остался один на один с местом преступления. Вот тогда-то я и выяснил, что ты ни в коем случае не могла застрелить сиделку.
– Почему ты так решил?
– Я знал, что ты ушла в камыши – я сам это видел, да и позднее твой муж подтвердил, что ты находилась там. В общем, сомневаться в твоих показаниях не приходилось.
– Так ты меня всерьез подозревал? – встреваю я в рассказ.
– Прости, но это так. Ведь на тот момент я считал, что ты слишком хорошо разбираешься в химии и, к тому же, являешься единственной наследницей, а потому вполне могла попытаться отравить Деда. Ну и, когда это не получилось, то застрелить.
Я вздыхаю и мысленно признаю, что сыщик просто не мог на тот момент думать иначе.
Между тем Городецкий продолжает объяснять:
– Да, я перестал тебя подозревать. Но так как труп лежал лицом вниз, ногами к камышам, это означало, что стреляли все-таки именно с того направления, только с близкого расстояния, под углом. Однако тогда не сходилось другое: если выстрел произведен чуть не в упор, то ранение в спину должно было быть, скорее всего, сквозным, навылет. А пуля-то застряла в теле. Вот тут я понял, что ничего не понимаю.
Антон дурашливо скашивает глаза к носу и пару раз глупо моргает.
– Ты опять за своё! – грожу я пальцем и говорю преувеличенно строгим голосом, протягивая руку за следующим бутербродом. – Господин Городецкий, вам бы в клоуны, а не в детективы!
И тут же, не выдержав, умоляю:
– Ну не томи!
– Ладно, ладно…
Антон расцепляет сведенные за головой в замок пальцы, опускает руки, сгибает правое колено и опирается на него правым локтем, подперев этой же рукой щеку.
– Так вот, – продолжает он, полуобернувшись ко мне. – Только на следующий день я разобрался с этой загадкой.
Глава 32
– Как ты помнишь, – начал Антон, – сегодня я с утра пораньше отправился к реке, чтобы закончить осмотр места преступления. Я решил проверить, не было ли выброшено оружие в реку, как иногда случается при подобных обстоятельствах. Пришлось, конечно, понырять в холодной водичке. К счастью, недолго. Почти сразу наткнулся на какой-то сверток. Представь себе мое удивление, когда внутри обнаружился наградной пистолет генерала. Я-то думал, что тот «макаров», скорее всего, лежит себе преспокойненько на даче… А тут – на тебе! Да еще в магазине найденного пистолета семь патронов вместо восьми, а в стволе пороховой нагар. Из него явно был произведен выстрел. Но это еще не всё!
– А-а-а, ты про то самое «во-вторых»?
– Ну да, в тот раз я не успел договорить, потому что вернулся твой брат. Так вот. Пистолет в реку был выброшен завернутым в кофту убитой девушки.
Я вскидываюсь:
– Точно! Я помню эту кофту – этакое ярко-красное безобразие. Она так и раздражала глаза, когда мы шли на пикник. Я еще подумала: вот ведь безвкусно сиделка вырядилась…
Я хватаю Антона за руку, лихорадочно соображая:
– Слушай, а ведь на застреленной Лидочке действительно не было кофты, а я даже не обратила тогда на это внимание.