Чужая кровь
Шрифт:
Как давно это было! В конце мая. Почти полгода назад. Именно тогда я решила отметить за городом семейное торжество, после которого от нашей семьи практически ничего не осталось.
Похоронив близких и рассчитав Фросю, я еще несколько месяцев жила одна в генеральской квартире, пока не почувствовала, что больше не могу в ней оставаться. Всё там чересчур напоминало о прошлом. Поэтому я покинула эти старые стены, едва завершился мой процесс о разводе.
В ходе затянувшегося, как я и предполагала, судебного разбирательства неприятным сюрпризом для меня стало обнаружение моим адвокатом у Карена, а точнее,
Как выяснилось, мой теперь уже бывший муж приобрел ее через год после нашей свадьбы и устроил там себе «любовное гнездышко», чтобы встречаться со своими многочисленными пассиями без риска быть застигнутым на месте преступления.
Мой ушлый адвокат выяснил, что при покупке этой квартиры обязательное в таких случаях письменное согласие супруги, то есть меня, на такую сделку Карен попросту подделал, провернув эту аферу через своего «карманного» нотариуса.
Эту историю я, посоветовавшись со своим юристом, решила не вытаскивать в суд, дабы, во-первых, не испытывать дополнительное унижение от «художеств» своего мужа, а во-вторых, я предложила Карену решить вопрос полюбовно. Мой ультиматум звучал так: я делаю вид, что «не замечаю» вопиющего, «тянущего» на уголовную статью факта подделки документа, а взамен мой бывший разменивает свое «гнездышко» на две однокомнатных квартиры и одну из них оформляет на меня.
Быстро сообразив, что рыпаться бесполезно, Карен пошел на этот компромисс, и почти одновременно со свидетельством о разводе я получила ключи от первой в моей жизни собственной квартиры. Пусть маленькой, зато в центре, в тихом переулке.
Остальное имущество мы делили через суд. Карен умудрился к тому моменту обанкротить свою фирму – уж не знаю, намеренно или нет, так что мне досталось немного.
Поэтому я вынуждена была найти себе работу. Не ахти какую – продавец в цветочном магазинчике. Но мне нравится, что каждый день я общаюсь с людьми – это помогает не сойти с ума от одиночества.
На жизнь мне хватает – ведь я отказалась от своих прежних дорогостоящих привычек и вкусов.
Я живу, словно улитка, в собственной раковине: «дом – работа, работа – дом». Да и с кем мне общаться? Друзей детства и времен учебы в университете я давно всех растеряла, родных у меня не осталось, с новыми соседями познакомиться еще не успела. Но одной даже лучше. Я чувствую, что словно отгородилась от остального мира невидимой стеной, за которую я теперь никого не пускаю. Я перестала доверять людям. После того, как оказалось, что даже мои близкие – вовсе не такие, какими я их много лет считала, чего я могу ждать от остальных?
В права наследования я так до сих пор не вступила. Сначала некогда было из-за развода, потом из-за поисков работы, потом просто лень. И вообще я терпеть не могу все эти «присутственные места».
На днях я затеяла уборку в генеральской квартире, чтобы та не заросла паутиной, пока в ней никто не живет, и решила, наконец, перетряхнуть письменный стол в кабинете и выкинуть все ненужные бумаги, которыми он забит.
Я принесла большую картонную коробку и начала выгребать в нее из выдвижных ящиков их содержимое. В одном из ящиков, в самом дальнем углу, я обнаружила кучу старых, уже
Помощник нотариуса – симпатичная молоденькая девушка, отвлекая меня от моих мыслей, приглашает пройти в кабинет – подошла моя очередь.
Грач оказывается мужчиной под пятьдесят, действительно слегка напоминающим эту птицу своим длинным носом и темным строгим костюмом.
– Присаживайтесь. Рассказывайте, – коротко произносит нотариус и, протягивая одну руку за папкой с документами, которую я принесла с собой, другой рукой ловко цепляет на нос очки в тонкой позолоченной оправе.
Я коротко объясняю, что мне завещана квартира и прочее добро.
Уже успев просмотреть по диагонали мои бумажки, Грач замечает:
– Давно пора было наведаться к нотариусу, Елена Викторовна – у вас уже заканчивается срок для вступления в права наследования. Прошло почти полгода с момента открытия наследства.
– Все как-то некогда было, знаете ли, – мямлю я в ответ.
Нотариус кивает: наверное, и не на таких чудаков насмотрелся.
Он продолжает:
– Думаю, никаких сложностей не возникнет. Наследуете по завещанию. Единственная наследница. Близких родственников у Вас больше нет, вряд ли объявится претендент на обязательную долю в наследстве. Квартплату за завещанную квартиру вносите?
– Да. А что?
– Значит, можно сказать, вступили в фактическое владение имуществом. Основная масса наследства находится, как я понимаю, по этому же адресу, так?
– Так. Но вы, наверное, меня неправильно поняли.
– То есть? – поднимает брови Грач, отчего его нос кажется еще острее.
– Я хочу отказаться от наследства.
Он по-птичьи наклоняет голову к плечу, снимает очки и несколько секунд смотрит на меня как на ненормальную.
– Что значит «отказаться»? Вам не нужно что-то конкретное из наследственной массы? Вы отдаете себе отчет, что по закону вы не можете отказаться от части завещанного – только от всего наследства целиком?
– А я и хочу… Целиком.
Похоже, я все-таки смогла удивить даже этого бывалого нотариуса. Брови его взлетают вверх.
– А что, в вашей практике нечасто такое бывает? – спрашиваю я из чистого любопытства.
– На моей памяти вы – первая, кто отказывается от наследства, приблизительной стоимостью… – он еще раз заглядывает в бумажки и делает рукой в воздухе неопределенный жест. – Даже не знаю, в нынешние времена трудно оценить в рублях. Но, полагаю, в долларах оно эквивалентно миллионам десяти-пятнадцати.
Грач наклоняется чуть вперед, внимательно в меня вглядываясь:
– Вы хорошо себя чувствуете?
Еще не хватало, чтобы он записал меня в сумасшедшие.
– Я здравом уме, твердой памяти и полностью дееспособна, – холодно отвечаю я. – Прошу вас разъяснить мне, имею ли я право отказаться от этого наследства.
Все еще немного ошарашенный, нотариус возвращается к исполнению своих профессиональных обязанностей и отвечает:
– Разумеется, у вас есть такое право.
Он делает попытку меня отговорить: