Чужая роза

Росси Делия

— Ньора Сильвия велела передать, что на обед сделает фротту, как вы любите.

Мартина ловко выставила на стол посуду, забрала поднос и вышла из спальни, неслышно прикрыв за собой дверь. А я отхлебнула глоток восхитительно вкусного чая и снова уставилась в окно, размышляя о своем новом положении.

Как ни странно, слуги приняли мое возвышение спокойно. Я ожидала косых взглядом и презрительных усмешек, но их не было. Зато появились уважительные поклоны и мгновенное исполнение любых моих просьб. И это удивляло. Неужели никто не припомнит мне недавнего прошлого?

«Любое слово конреди ньора герцога для его слуг — закон», — бесстрастно пояснила Альда, когда я попыталась

прояснить свое нынешнее положение. Правда, больше майресса ничего не сказала. Только поклонилась и молча ушла. Похоже, эту женщину трудно было чем-то удивить.

Из раскрытого окна донесся громкий щебет птиц, следом раздался звон часов на колокольне собора, и я отвлекалась от своих мыслей.

— Хватит рассиживаться, ньора Леся, — посмотрев на свое отражение в большом позолоченном зеркале, тихо сказала вслух. — Нужно подготовить все для побега и навестить Беттину.

Именно так я и поступила. Быстро позавтракав, отправилась в город и купила все необходимое: теплую одежду для себя и Бетти, вечную баклажку для воды, кресало и заплечную кожаную сумку. Я не знала, куда именно выкинет нас портал — то ли в то место, откуда начался мой путь в другой мир, то ли в какое-то другое, но хотела быть уверенной, что мы не замерзнем и не умрем от голода и жажды, даже если не сразу удастся выйти к людям.

Купленные вещи я оставила в домике ньоры Арелли. Не хотела, чтобы слуги во дворце их увидели. Возникнут ненужные вопросы, пересуды, могут и герцогу донести, а оно мне нужно?

— Беттина, гулять пойдем?

Я подхватила малышку на руки и поцеловала темную, пахнущую молоком макушку.

— На, — мне в щеку ткнулся пушистый лошадиный хвост, а следом раздался заливистый детский смех.

— Ньора Алессия, вы далеко не уходите, Паоло сказал, дождь будет. Он сам слышал, как ньор Скарпа — художник, что собор расписывает, видели небось? — так вот, он с магами разговаривал, те непогоду обещали, а Паоло, что в подмастерьях у ньора Скарпа, все слышал. Говорит, гроза нас ждет.

— Да мы здесь, возле дома, — успокоила я ньору и вышла из дома.

Алессандро Абьери

Он смотрел на Алессию. Смотрел жадно. Взгляд не отрывался от конреди, подмечал перемены, и Абьери не мог понять, почему эти перемены так его задевают. Простое синее платье — самое скромное из тех, что он ей подарил. Узкая нитка речного жемчуга в волосах. Вышитый пояс, плотно облегающий талию. При взгляде на шелковые цветы хотелось снова коснуться гибкого стана, сжать его — сильно, очень сильно, чтобы ощутить то, что не мог выразить словами. Алессия — его. Еще вчера, когда конреди горячо отвечала на ласки, он так и думал, но сейчас, глядя на девушку, видел то, чего не хотел понимать раньше. Ребенок. У нее есть ребенок. Нет, он помнил, вернее, знал, что у Алессии, как и у большинства его работниц, есть дитя, но до сего дня даже не задумывался, что это значит. И лишь теперь, наблюдая за тем, как Алессия держит за руки смешно ковыляющую девочку, ощутил, как шевельнулась в сердце острая заноза. Дочь. У Алессии есть дочь. Не какой-то неведомый ребенок, о котором вскользь сказала Альда, а настоящий, живой, из плоти и крови. Плод любви Алессии и неизвестного мужчины.

Заноза вонзилась сильнее. Проклятье! Вот уж не думал, что будет ревновать конреди к ее прошлому. И тем более не думал, что это окажется так больно. Он всматривался в смеющееся детское лицо, отмечая и темные, похожие на крупные маслины глаза, и черные колечки волос, и пухлые щеки, и смешные маленькие брови. Искал и не находил сходства с Алессией, и от этого заноза проникала все глубже. В Навере каждый знал старую верейскую поговорку — «si mulier diligit, illa dabit homo filium suum genus» —

если женщина любит, она подарит мужчине дитя его рода. Выходит, Алессия любила? Раз девочка не похожа на мать, значит, пошла в отца. Мадонна… Почему это вызывает у него непонятную злость? И кто был тот мужчина, которому Алессия родила дочь?

Заливистый детский смех заставил его очнуться.

— Бетти, ты летишь! — на саритийском кричала Алессия, подкидывая девочку к небу, а та весело хохотала и взмахивала ручками, как будто и правда собиралась взлететь. — Мы свободны, Бетти!

Тягучий янтарь глаз искрился тихим счастьем. Яркие губы улыбались. Алессия смотрела на дочь с такой любовью, что у него что-то сжалось в груди, и захотелось…

Проклятье! О чем он только думает?

— Вот так!

Голос Алессии звучал звонко, высоко, победно. Ее дочь смеялась так же звонко. И эти звуки напоминали веселые беллейские колокольчики, вызывая в памяти давно забытые воспоминания. Престольный праздник Аброзио и Виченцо, запотевшие окна, веселый шум разгулявшейся черни, жаркий огонь камина, пушистые ветки орсы, украсившие статуи покровителей Навере, аромат отцовского табака, улыбающаяся мать, ее ласковые руки и нежный высокий голос. «Твой подарок, Сандро, открой его». Он так давно не вспоминал те счастливые дни, что сейчас представшая перед глазами картина оглушила, выдернула из привычного равновесия, окатила забытым счастьем. Хорошее было время. Самое лучшее. Ему тогда было семь. И матушка еще не покинула этот мир.

На лицо упали холодные капли, заставив его очнуться. Абьери провел по щеке ладонью и усмехнулся. Вот он, обещанный Марчелло дождь. Что ж, новый маг сполна отработал потраченные на него деньги. Все предсказания, сделанные за два месяца, сбылись. Надо бы поощрить парня.

— Бетти, дождик! Ты видишь? Идем скорее домой.

Алессия прижала к себе дочь и кинулась к неказистой завалюхе.

— Ньора Алессия, я все купил! — раздался звонкий мальчишеский голос, и Абьери увидел бегущего со стороны Арканы парнишку в старой залатанной верте. — Старуха Чиллита сказала, что последнее отдала, нету у нее больше.

Алессандро попытался разглядеть пучки травы, которыми размахивал мальчишка, но в этот момент амулет связи в кольце нагрелся, и он отвлекся. А когда поднял взгляд, ни Алессии, ни парнишки уже не было.

Абьери погладил пылающий алым камень. Похоже, Сальваторе, которого Алессандро отправлял в Саритию, сумел добыть нужные сведения.

«Что ж, Алессия, скоро я узнаю твои тайны, — глядя на вросшие в землю окна завалюхи, подумал он. — Кто ты, откуда, и кем был мужчина, подаривший тебе дочь».

Он на секунду прикрыл глаза, отсекая видение, в котором на руках у конреди была не девочка, а синеглазый мальчик, а потом развернулся и пошел прочь. Хватит глупостей. Ему давно пора заняться делами.

Алессия Пьезе

Дорога во дворец вышла долгой. Сегодня я не хотела торопиться. Разглядывала дома и прохожих, останавливалась у мраморных фонтанов, любовалась цветущими бугенвиллиями, и впервые за долгое время жалела, что под рукой нет фотоаппарата, чтобы запечатлеть красоту этого мира. Целых два года я запрещала себе вспоминать тяжесть родного «кэнона», а сейчас так захотелось снова взять в руки камеру и снимать, снимать, снимать. Дома, людей, огромную площадь Варезе, окружающие ее особняки зажиточных горожан, каменное кружево собора, высоченную колокольню, герцогский дворец. А небо? Такого высокого и яркого неба не найти ни в Саритии, ни в моем мире. Я вскинула голову, разглядывая лазоревую синеву, и неожиданно ощутила чей-то взгляд.