Чужая роза
Шрифт:
— Учитывая темный дар ньора Абьери, мы сразу заподозрили, что он может быть причастен, а когда провели несколько опытов, они подтвердили, что тьма ньора герцога и тьма, убившая Джунио Скала — суть одна и та же тьма, — с готовностью дополнил товарища худой.
— Это невозможно! — вмешался Сарелли. — Маги не имели права проводить опыты без согласия ньора герцога! Это нарушение всех норм и древнего магического права! Как вы могли взять слепок магии ньора Абьери, не поставив его в известность?
— В особых случаях допускается изъятие
Абьери выругался, а старик возмущенно поднял руки и громко заявил:
— Как представитель ньора герцога, я требую от суда не принимать во внимание свидетельства, полученные с помощью обмана.
— Ваш протест отклоняется, ньор Сарелли, — проскрипел Гордени и обратился к магам: — Вы согласны с тем, что убийство Джунио Скала было ритуальным?
— Да, ньор главный судья.
— Что ж, тогда суду все ясно.
Гордени обвел взглядом остальных судей, и колокол, который было замолчал, снова зазвучал в напряженной тишине зала. Один удар, второй, третий. Все громче. Все безнадежнее. Низкие ноты врывались в душу тревожным набатом, и Абьери сжал кулаки, пытаясь унять накатывающее вместе с волнами траурных звуков волнение.
— Ньор главный судья, — попытался вмешаться Сарелли, — позвольте мне объяснить суду…
— Нет. Не позволю, — оборвал старика Гордени и громко добавил: — Суд принял решение провести освидетельствование ньора Алессандро Абьери, герцога Навере, незамедлительно, согласно korpius deteus и уложению об особо опасных магических преступлениях. Для проведения освидетельствования вызываются маги Скони и Папиа, а также фра Джакомо Сонтени.
Абьери беззвучно выругался. Ты гляди, как торопятся! Даже ждать церковных разбирательств не стали, подвели все под deteus, старинное уложение, которое уже много лет не используется в судопроизводстве.
Алессандро посмотрел на магов и перевел взгляд на фра Джакомо. Он знал Сонтени еще со времен учебы в столице. Честный священник, искренне верующий и неподвластный сребролюбию и лести. Правда, толку от этого немного. Если маги подтвердят — а они подтвердят, — что в нем живет тьма, то никакие оправдания ему не помогут. Проклятье! Надо ж было так все вывернуть.
Алессандро бросил взгляд на Форнезе. Друг кивнул ему, пытаясь приободрить, но Абьери видел, каким холодным огнем сверкают серые глаза, и понимал, что Марко, как и он, осознает, к чему все идет.
— Ньор Абьери, подойдите ко мне, — повернулся к нему Гордени.
Алессандро вышел из-за перегородки и, в сопровождении двух стражников, шагнул к столу судьи. Гумер скользнул следом.
— Ньоры маги, фра Джакомо, приступайте, — кивнул судья, и на полу вокруг Абьери замерцал защитный круг, отрезая его от всех остальных.
Выходит, маги боятся? Что ж, правильно и делают. Если тьма вырвется из-под контроля, в зале никому не поздоровится.
Он вскинул голову, посмотрел на Марко и едва заметно улыбнулся, подбадривая друга. Думать о том, что
Перед глазами встало встревоженное лицо Алессии, и ему до боли захотелось прижаться к ее губам, выпить дыхание поцелуем, ощутить живое тепло ласковых рук.
— Начинайте же, — поторопил магов один из судей — седовласый, важный, похожий на старого льва.
Абьери высоко вскинул голову и привычным жестом сложил руки за спиной.
— Аравиутус канисти леос, — подчиняясь приказу, пробасил один из магов, поднял крупную, похожую на лопату для хлеба ладонь и сделал в его сторону короткий пасс.
— Неотум бравино гобиус, — жидким тенорком подхватил второй, худой и суетливый.
— Exorcizamus te, omnis immundus spiritus, omnis satanica potestas, omnis incursio infernalis adversarii, — нараспев произнес фра Джакомо.
Абьери непроизвольно напрягся, ожидая первого проявления тьмы, но та не торопилась себя обнаруживать.
Время шло, заклинания и молитвы становились все громче, а он с удивлением понимал, что не чувствует ни малейших признаков темной силы. Наоборот. Внутри поднималось давно забытое ощущение легкости и покалывания, как будто его наполняли пузырьки игристого вина. А в душу просачивались чужие эмоции: страх, любопытство, сожаление, злорадство, равнодушие, волнение.
Он помнил это чувство. Когда-то именно так ощущался родовой дар. Что это? Воздействие заклинаний? Или…
Поддавшись наитию, он поднял руки и позволил тому, что собралось в груди золотым щекочущим шаром, вырваться наружу.
— О, Мадонна! — послышалось в зале, а вокруг его рук уже плясали и переливались разноцветные круги прежнего, давно утерянного дара.
Перед глазами поплыли лица, и он мог с легкостью сказать, чем полнятся души присутствующих в зале людей. Вот Марко. У друга внутри так много боли и надежды, сменяющихся недоверчивой радостью. А у Бруно намешано все и сразу — тревога, уверенность, сомнение, счастье. И как зверек способен чувствовать столько всего одновременно? Или взять Гумера. Кто бы мог подумать, как много любви спрятано в черном сердце пса?
— Святые Ниньо и Паоло! Это не тьма, — удивленно пробормотал фра Джакомо и улыбнулся — радостно и с облегчением. А потом повернулся к судье Гордени и громко заявил: — Я свидетельствую, что в этом человеке нет дьявольской силы.
— Подтверждаю, — низко прогудел один из магов, а второй согласно закивал и добавил: — И я подтверждаю.
— Этого не может быть! — воскликнул раздосадованный Монтено. — Это ложь. Герцог околдовал всех своей черной магией!
Абьери ощущал страх и ненависть дознавателя. Монтено боялся его мести. Что ж, правильно боялся. Недолго Беппе в дознавателях ходить, уж он об этом позаботится.