Чужая тень
Шрифт:
— А мне бы ты какую концовку спел?
— Тебе бы? — протянул Блик и запел:
Его прогнали со двора.
И он ушёл во тьму,
Но тараторит детвора:
Лиз плачет по нему.
Какая суть, этично ли?
Когда в руках судьба,
Могли бы вместе быть они,
Когда бы не листва!
Открой б она глаза!
— Печально, — вздохнул я. — И парень извращенец, и девка не знает, чего хочет.
— Знаешь, критиковать каждый может, а вот напиши сам свою хотя бы одну песню, тогда и будешь говорить, что главный герой — камень и автор испортил
— Ты чего такой обидчивый сегодня? — удивился я.
— Я — автор этой песни! Ты еще её запиши и всем спой, пока я не вижу!
— Зачем мне это?
— Не знаю. Так со всеми бывает: сначала ругают, потом воруют и поют, наплевав на то, что это — чье-то творчество. И ты так сделаешь!
Повисшую тишину нарушил Зэр.
— Эй, шут, какая к бесам собственность? Или у нас монархию отменили, а я это не заметил? Пока я твой монарх, ты — моя собственность вместе со всеми твоими песнями! — сердито проговорил он и в приказном тоне добавил: — Пой!
Шут, сделав вид, что просто пошутил, продолжил петь про разное, весёлое и грустное, героическое и постыдное, пока я не провалился в сон.
Сегодня мне ничего не снилось, однако когда меня разбудил глухой стук в дверь, я открыл глаза уже выспавшимся. Блик спал тоже, и потому я приподнялся, чтобы открыть дверь. “Всё-таки зря я раскритиковал его песню, — корила меня совесть. — Надо будет как-то загладить свою вину. Может даже, извиниться…”
На пороге стоял улыбающийся, как и всегда, Эйвин.
— Мастер Бенжди, вы готовы унижать и властвовать? — спросил он с улыбкой.
— Я готов! — выскользнул из моей головы по-прежнему невидимый Зэр.
— Уже пора? — почему-то спросил я, чувствуя давящий под ребрами рёбер огонь.
— Ну да, час на дорогу! Я вас, мастер, внизу подожду! — сообщил Эй и затопал вниз, напевая какую-то песенку.
Я повернулся, тихо позвал Блика и, увидев, что он проснулся, начал собираться. Лара встретила нас в коридоре. Никогда ещё я не видел её такой красивой: тут, в Лозингаре, она наконец-то смогла позволить себе дорогую косметику. В этом был не только эстетический смысл, но и житейский расчёт: ведь к лекарю, который плохо выглядит, не хочется возвращаться…
В этот раз я знал, куда мы идём, и потому дорога показалась не такой уж и длинной. Стоявшие у входной двери мордовороты пропустили нас с лёгким поклоном, неприкрыто пялясь на Лару, которая вела себя холодно и даже слегка надменно. Возможно, так и должна выглядеть подруга мастера боевых искусств…
Внутри было людно и душно. Пахло алкоголем и сигаретами. В отличие от прошлого раза, пол обтянутого канатами помоста покрывала свежая трава, а не сухой дерн.
— Оу, эта трава с места силы! — улыбнулся Зэр. — Думаю, после того как мы выиграем турнир, надо будет узнать у организаторов, откуда они берут её.
Виски сдавило, в сознании зазвенели цикады. Тут были другие культиваторы.
В этот раз мне не требовалось ждать от Зэра указки, чтобы посмотреть сквозь тени. В разных углах разминались
— Нам везет! — снова улыбнулся император. — Они все в бронзовой лиге, но один — на третьей ступени культивации. Райс, попроси Эйвина сказать судьям, что будет очень хорошо, если вон с тем ты сойдешься в финале.
Зэр указывал на широкоплечего парня с рыжей гривой волос, заплетённой в косу по самый пояс. Он медленно передвигался широкими шагами в своём углу. Его глаза были закрыты, а руки двигались так, будто рыжеволосый был под водой.
— Как же везёт-то, раз третья ступень? — спросила у Зэра Лара.
— Кроме него тут ещё два культиватора, и у каждого — вторая ступень. А это значит, что если правильно выбрать противников, то к финальному бою Райс взойдёт на личную третью ступень и сразится с чемпионом не только на равных, но и под воздействием артефактов.
Говоря все это, Зэр хищно улыбался, как будто драться и побеждать людей, находящихся на ступени, наполовину полной силы, было проще простого.
Император снова услышал мои мысли.
— Ты, главное, Эйвину скажи, чтобы передал распорядителю боёв твоё пожелание драться с рыжим в финале. Остальных мы возьмём хитростью!
Что означали последние слова, я не знал и, пожав плечами, нашёл себе уютное место и начал разминаться.
Глава 25. Пред тёмной знатью
Бои представляли собой несколько поочередных схваток с участием восьми бойцов: четыре пары в первом круге, две во втором и соответственно одна в финале. Мне нужно было победить аж трёх культиваторов на глазах у знатной лозингарской публики, пришедшей сюда, чтобы насладиться кровавым зрелищем, пощекотать нервы на ставках ну и, конечно же, провести вечер, что называется, по-светски.
Вокруг шестиугольной арены располагались столики, куда уже разносили напитки и яства. Суетливые официанты принимали монеты и чеки-расписки и подробно записывали ставки в свои серенькие журнальчики, каждый раз широко улыбаясь и низко кланяясь. Работающих на обслуживании парней и девушек можно было понять: они настраивались не столько на зарплату, сколько на щедрые чаевые от обслуживаемых столиков. Я поймал себя на мысли, что в моём родном Тресте о таком слове, как чаевые, даже не слышали, как, кстати, и о таком уровне обслуживания. Те, кто сидел в персональной полосе, отличались от толпы за ограждениями. Пусть и сюда попадали далеко не все сливки общества, разница в социальном статусе все равно была крайне велика.
За ограждениями вип-зоны тусовалась “золотая молодежь”, дети знатных персон, с завистью посматривавшие на сидящих за столиками. Каждый из них мечтал оказаться в випке, где восседали самые большие шишки этого города. Лозингарскую элиту отличала одежда, дорогая, но строгая, тогда как молодежь предпочитала более пёстрый вычурный стиль. Отличали знатных гостей и манеры, а также группки крепких охранников, стоящих неподалёку внутри ограждения.
Частая барабанная дробь заставила всех присутствующих замолчать и устремить свои взоры на постамент.