Чужая тень
Шрифт:
— Ты много говоришь для того, кто дерется за деньги, — заметил я.
— Текст — это моя слабость, — изобразил смущение Рок. — Я знаю свой предел и вижу твой. Ты каким-то образом сумел избежать гибели от броска и даже победил. Истинная ступень, куда ты войдёшь после поглощения диадемы — это не шутки. Потеря артефакта может стоить любому из нас жизни, и тут уже не помогут примочки твоей жены.
— Ты мне угрожаешь? — наконец догадался я.
— Нет, — покачал головой Рок. — Я говорю, что мы можем всё решить иначе, а для этого я хотел бы знать, чего ты хочешь от турнира.
Разговор странным образом наладился. Правда, я старался говорить более сухо и не выдавать лишние сведения, так как не мог доверять Року. Он же, наоборот, держался открыто и даже дружелюбно.
“Что он там говорил про труппу и актёрское мастерство? Не верь ему, Райс" — мелькало в моей голове, но чем дольше мы говорили, тем я поневоле проникался симпатией к этому странному медноволосому бойцу.
— Мастер Бенджи? — окликнул меня сзади голос Эйвина. — Вас там возле арены хотят видеть. А вы тут…
Я огляделся. Среди ящиков никого не было.
— …что делаете, кстати?
— Да так… — неопределенно произнёс я, стараясь не подавать виду, что крайне удивлён исчезновению Рока.
— Ну так пойдемте? — развел руками Эйвин.
В его глазах и голосе я прочитал сочувствие. Видимо, мой ученик подумал, что у меня помутилось в голове от удара о пол.
Мы пошли обратно к арене.
Глава 28. Тень Триединого
Всё шло к финалу. Специально обученные люди принимали ставки, на арене под звуки, издаваемые скрипками и свирелями, танцевали девушки, тряся еле прикрытыми округлыми формами, разливалось шампанское, кое-кто из сидящих за вип-столами спал, переборщив с выпивкой.
Я направлялся к своему уголку, где меня уже ждали. Черный костюм был подогнан по его фигуре так, чтобы подчеркнуть плечи и втянуть живот, но общавшийся с Ларой мужчина расстегнул пуговицы пиджака, и теперь пузо, облачённое в белую кружевную рубаху, торчало, растопыривая полы одежды.
Говоривший снял цилиндр и держал его в левой руке. Голова была покрыта редкими, мокрыми от пота, чёрными кудрявыми волосами. Он добродушно улыбался лицом, которое никогда не знало голода или, по крайней мере, давненько его забыло. Лопнувшие капилляры, вызвавшие покраснение на коже, выдавало в нём любителя выпить.
— Кто это? — спросил я у Эйвина, пока мы были ещё далеко.
— Это купец Жаниев Малива, он же Маляр, владеет карандашной фабрикой, — пояснил тот.
— И что ему надо от… — Я хотел сказать «от Лары», но осёкся, вспомнив, что Эй не знает наши истинные имена: — От меня?
— Наверно, вы ему понравились как боец. Может, хочет нанять вас в телохранители… — предположил парень. — Денег у него просто буран. Потом расскажите обязательно. Я пойду на вас поставлю.
— Давай.
Я проводил взглядом Эйвина и приблизился к Ларе и Маливу.
— Доброго дня.
— А, мистер Зейнал. — Маляр повернулся вполоборота и протянул мне свою руку так, словно я должен был тут же выхватить её из воздуха у самого своего лица и расцеловать за одно лишь внимание ко мне столь высокопоставленной персоны. —
Я пожал его ладонь, вялую, будто дохлая рыба, которая хоть и снизошла до рукопожатия с кем-то моего полёта, но всё ещё не желала расставаться с белотканной шелковой перчаткой. И прежде чем я что-либо ответил, в сознании возник Зэр:
— Ответь ему уклончиво: мол, то тут, то там.
— Улицы учат быстрее любых учителей, мистер Малива, — сдержанно улыбнулся я, смотря купцу прямо в глаза.
— Что ж, хоть что-то хорошее выходит из грязи послевоенных улиц. И как я уже имел честь сообщить вашей супруге, я планирую поставить на вас крупную сумму, мистер Зейнал. Не подведите меня. — С этими словами он протянул руку и, словно ездового жеребца, похлопал меня по щеке.
О, как я хотел вложить в этот момент толику своего Ци и небрежным движением вырвать напудренную руку с корнем, чтобы смотреть ему в глаза и видеть фонтанирующую кровь, смотреть и нелепо улыбаться, наблюдая боль и ужас в этих сытых маленьких глазках, а потом идти неудержимой машиной для выкорчевывания всех, кто попробует привести меня к покорности, конечно же, тем самым рассекретив всю нашу команду и снова сорваться в бега!
Но взгляд Лары уже взывал ко мне: «Нет! Умоляю, не надо!” Я выдохнул, направляя свой гнев куда-то в землю, и расплылся в ответной улыбке, произнеся:
— Всё будет в лучшем виде!
— Надеюсь, надеюсь! А я взамен обещаю не забыть клинику вашей семьи. Удачи в бою! — снисходительно улыбнулся Малива и, подмигнув Ларе, вальяжно направился к своему столику.
Я смотрел ему вслед, про себя радуясь, что так и не поглотил артефакт седобородого Гауса, иначе всё было бы испорчено в одночасье.
Культивация не меняет характер, а лишь делает его ярче и острее. Часто культиваторы не могут смириться с несправедливостью мира по отношению к себе и попадают под внимание прихвостней светломирцев.
Я вдруг вспомнил, как на войне солдаты сходили с ума якобы от происходящего вокруг и устраивали одиночные бунты или даже убегали с оружием. Тогда вдогонку за ними выходили тайная служба вместе с жрецами церкви Триединого. Собственно мятежники и колдуны появлялись то тут, то там. Тогда я не понимал, почему на одних велась тщательная охота, а к побегу других относились в духе: “Ну дезертировал и дезертировал, поймаем потом”.
Теперь же сквозь призму взгляда культиватора я задавал вопрос памяти своей тени, и она “отвечала”. Они тщательно ловили лишь избранных сферами, людей, случайно уснувших в местах силы и обретших артефакт. Когда война закончилась, был и вовсе издан указ о полном запрете оружия. С одной стороны, это дало возможность боевым искусствам развиваться, а с другой, словно факелом в ночи, осветило всех, кто хоть как-то владел своим Ци.
— Наконец-то ты правильно мыслишь Райс, — проговорил император. — А ваш Триединый — это на самом деле просто орден предателей, объединяющий весь Тёмный мир единой предательской идеей, что в Тёмном мире никто не должен поднять голову выше таких вот холуёв, как Маляр.