Чужая жена – за долги

Белая Яся

Он усмехается – совсем не зло – и целует в волосы:

– Ты определила точно. Жажда тебя была такой сильной, что не знаю, как не высох весь…

– Но почему же ты за два года никак не проявил себя? Господи, да в твоём исполнении мне бы хватило и одного полноценного свидания! Я бы влюбилась по уши!

Он прижимает меня к себе и прячет лицо в волосах. Начинает немного смущённо, в голосе звучит затаённая вина:

– Когда увидел тебя первый раз – в полосе света, в нереальном воздушном платье и ореоле золотых волос, решил, что ты –

видение. Но потом расспросил у Марины (двоюродной сестры, вспомнила я, странно, что я её ни разу не видела за эти два года?), и она сказала, что ты – реальна. Из параллели. Потом я навёл справки, узнал, кто твои родители… Но ты тогда была ещё совсем юной, всего семнадцать лет. Я был не вправе вовлекать тебя в какие-либо отношения. Потом ты поступила в колледж, и я хотел, чтобы ты доучилась… Потом – дела, важные миссии… И как-то было совсем не до свиданий, романтики… В общем, постоянно находились причины…

Веду рукой по шелковистым волосам, ерошу их, растрёпываю, принимаю его версию безропотно.

– А потом… После того, как поженились… Чтобы было, если бы я так и не полюбила тебя?

– А ты… – он чуть задыхается, приподнимается на локте, внимательно заглядывает в лицо… – полюбила?..

Мне становится даже обидно – он же сам запечатывал это слово у меня на губах!

Я отворачиваюсь, чувствую, как дрожат губы, а глаза щиплет. Вырываюсь, но меня держат крепко, ещё крепче, чем раньше.

– Думала, отпущу, после таких признаний… – и поцелуи – горячие, нежные, благодарные, по щекам, шее, плечам…

Он, наконец, принимает это знание, свыкается с ним, понимает, что теперь только так.

Расслабляюсь, перестаю дуться, уже сама трусь щекой о его ладонь.

Но бурчу ещё недовольно:

– Тебе придётся с этим жить.

И чувствую, как он улыбается.

Но я сегодня беспощадна, поэтому поворачиваюсь к нему лицом, целую в эту улыбку и продолжаю допрос:

– Так что бы ты сделал, если бы я так и не полюбила?

– Отпустил бы тебя, – просто и прямо отвечает Кирилл, пряча за ресницами печаль.

– Отпустил… – повторяю я, не в силах поверить.

– Да, видеть, как рядом с тобой страдает любимая женщина, невыносимо, – шепчет он, обнимая меня с отчаянной нежностью.

– Но ты ведь говорил, что в нашей семье развод не предусмотрен, – чуть ехидно пеняю я, – и только смерть разлучит нас…

Произношу последнее и холодею. Он бы искал смерти! А при его работе – не исключено, что нашел бы.

Кирилл плотоядно улыбается, нависает надо мной и шепчет на ухо:

– За то теперь ты от меня не избавишься.

И раздвигает мне ноги…

…утром я просыпаюсь от нежных поцелуев и запаха кофе. Несколько секунд оглядываюсь, боясь увидеть комнату в логове бандитов и понять, что прошлая ночь мне приснилась.

Но вместо ужасных бандитских рож вижу красивое лицо любимого. Кирилл смотрит на меня с тревогой, притягивает к себе, целует в уголок рта – туда, где ещё немного побаливает разбитая губа.

– Моей

принцессе приснился страшный сон, – не спрашивает – констатирует.

И я охотно соглашаюсь:

– Да, но она уже забыла о нём. Ей куда больше интересен презент, который приготовил принц.

Он ставит передо мной маленький столик, на котором исходит паром ароматный кофе и манят ароматные круасаны.

– Кофе сварил сам, – чуть хвастается Кирилл, явно напрашиваясь на поцелуй.

Целую мужа, смакую кофе.

– Божественно. Но как ты прорвался на кухню Григория Шавовича?

Кирилл улыбается:

– Я умею убеждать.

Тут он прав.

– Ты понежься ещё, – говорит он, после того, как я возвращаю на поднос чашечку, – но помни, что тебе сегодня ещё на обследование к Анастасии Петровне.

– Да, – отзываюсь я, – обязательно буду. Она меня ведь под твою ответственность отпустила.

– Именно, – Кирилл бросает взгляд на часы, – мне нужно спешить, любимая. Сегодня слушания по моему делу.

Я округляю глаза, но потом вспоминаю крик Медведя: «Ты и так десяток протоколов похерил». И понимаю: ради меня такой правильный Кирилл нарушил устав своего подразделения! Я выросла в семье военного, и знаю, что это значит. И мне становится страшно, обнимаю его крепко-крепко и говорю:

– Всё будет хорошо. Я верю.

Он отстраняет меня, ласково целует и, одаривая сияющим взглядом, говорит:

– Конечно, будет, если ты веришь, – и добавляет: – Попрошу Лиса заехать за тобой. И да, у меня есть подарок для тебя.

Протягивает мне коробочку. В ней – новенький айфон.

Улыбаюсь:

– Уже повставлял в него своих следилок?

– Всенепременнейше, – ухмыляется Кирилл. – Самые последние разработки. Некоторые – даже тестовые.

Обнимаю его:

– Вот и хорошо. Теперь я от тебя точно никуда не скроюсь.

– Попробуй только, – чуть отстраняя меня, недобро щурится Кирилл.

Мотаю головой:

– И пробовать не хочу.

Сейчас мне страшно подумать, чтобы было со мной, не вставь он в мой телефон ту программку-«следилку» и не успей я отправить сигнал SOS.

Кирилл целует меня в волосы:

– Мне, конечно, нравится, когда ты – послушная девочка. Но перебарщивать с покорностью не стоит, – он наклоняется к уху, чарует бархатным голосом, – твои коготки на моей спине мне нравятся тоже.

Кирилл целует мне руку и мягко кусает каждый палец.

Отпускает меня и уходит собираться.

Я же сажусь на пуф у туалетного столика, чтобы привести в порядок свои волосы. Двое суток стресса им явно не пошли на пользу – нужно возвращать блеск и шелковистость.

Я успеваю ровно до того момента, как шаги Кирилла раздаются на лестнице.

Открываю дверь, выбегаю на площадку в одном лёгоньком пеньюаре и… замираю, теряя дар речи.

Потому что впервые вижу Кирилла в форме. Я выросла в семье военного. Мужчина в форме для меня – эталон красоты, мужественности, сексуальности.