Шрифт:
I. Алекс Бреннон
– Ты должен соблазнить мою невесту!
– Кх-кх-кх... От неожиданного предложения своего лучшего друга - графа Максимиллиана Моранийского, я закашлялся, пролив горькую настойку на свой новенький, расшитый золотом, камзол из салона мадам Жаннель.
С досадой наблюдая за коричневым пятном, плавно растекающимся по бархатной ткани, я попытался собраться с мыслями, но головная боль от похмелья предательски не хотела отступать.
– Алекс, ты меня слышал?!
– мой друг недовольно сдвинул брови и резко подошел к моему креслу.
– Говорил же не напиваться в этом кабаке!
–
– Зато там самые горячие женщины...
– смакуя каждое слово произнес я. Воспоминания о них нахлынули мгновенно, и на моем лице растянулась блаженная, довольная улыбка, а в штанах стало тесно.
Граф Алекс Бреннон– 26 лет, столичный модник, прожженый кутила, знаток женщин
Обычно Макс с радостью поддерживал наш разговор о женщинах, делясь пикантными подробностями очередной победы. Но сегодня он был сдержан и зол.
– Мой отец назначил помолвку на завтра. Это конец!!!
– Макс грузно сел за массивный стол, инкрустированный изумрудами, добываемыми на шахтах его отца, в отчаянии опустив голову на руки.
– Прощай моя холостяцкая жизнь...
– грустно произнес он.
– Даже лучший друг предал меня и отказывается оттянуть этот горестный миг.
– Макс театрально взмахнул руками и уставился в мою сторону.
Я слишком хорошо знал друга. Наши отцы дружили, и мы с детства вместе играли в солдат, забрасывали слуг орехами, подбрасывали мерзких жаб в покои гостей. Совместные проказы нас сблизили. А учитывая, что родители особо не уделяли нам внимания, щедро заменяя тепло и ласку золотыми монетами, наши шалости становились все изощреннее, а дружба - крепче.
В 15 лет познав женщину, и став настоящими мужчинами, наши игры обрели новый интерес. Детские забавы переросли в дружеское соперничество. Сначала это были служанки в доме моего отца. Когда они были покорены моим природным обаянием, и счет сравнялся, я на пару недель уехал погостить к Максу в его замок в столицу. Поняв притягательность моего молодого тела и звона золотых в моем кошельке (а мой батюшка не скупился и не ограничивал в расходах), я раз за разом оттачивал свою привлекательность на женах столичных купцов, сократив срок покорения до одной, максимум трех, встреч. Макс от меня не отставал. Младше меня всего на пару месяцев, он всячески пытался доказать свое превосходство в любовных победах.
Но время шло. Мы повзрослели, возмужали. После смерти отца мне перешел титул графа Бреннона вкупе с огромным поместьем и пятнадцатью деревнями. Именно тогда я понял, что золотые монеты не безграничны, и чтобы дальше жить, не отказывая себе ни в чем, надо потрудиться. Время беззаботно предаваться пустым развлечениям, спуская большие суммы на подарки дамам, чьи имена я на утро был не в состоянии вспомнить, прошло.
Макс также готовился стать во главе рода. Граф нанял ему лучших учителей по управлению и ведению хозяйства и мечтал, чтобы сын остепенился, женился и обзавелся наследниками. Поэтому наше соперничество сошло на нет, и мы открывали охоту только тогда, когда добыча того стоила. В последний раз пари проиграл Макс. Императрица оказалась ко мне благосклонна, присвоив статус главного фаворита. Этот статус меня нервировал. Я не привык видеть одну и ту же женщину в своей постели более одного раза. Но выигранный в честном пари чистокровный восточный скакун - лучший в конюшне
– Эхх, зря я все - таки пошел отмечать победу в "Золотой бочонок" - тихо пробурчал себе под нос. Хотя кому я вру. Мне так надоели эти жеманные жесты, кокетливые стыдливые взгляды, а поутру притворные обмороки и заламывание рук в страдальческой позе. Именно поэтому я последнее время предпочитаю продажных девиц из кабака, готовых за пару золотых дарить мне любовь и ласку без всяких истерик и всхлипов.
– Ты должен соблазнить мою невесту!
– настойчиво и громко повторил Максимиллиан, ударив кулаком по столу.
– Проси, что хочешь. Но свадьбе с этой безродной девицей не бывать!!!
Я довольно ухмыльнулся, заранее предвкушая, какую выгоду можно извлечь из нашего нового пари.
2. Эмма Престон
– Анни, как ты думаешь, его Сиятельство получил мой портрет?
– задумчиво произнесла Эмма, младшая дочь барона Томаса Престона, с тревожным видом разглядывая проносящиеся в окне кареты распаханные поля. Их путь продолжался третий день. Спина болезненно ныла от неудобного положения. Рукоделие быстро наскучило, да и кто сказал, что монотонная вышивка это увлекательное занятие для леди во время поездки, мысленно про себя сокрушалась Эмма. Она так настойчиво просила взять с собой Клариту – ее молоденькую служанку, с которой за последнее время она успела подружиться, но дядя был непреклонен.
– Эх, был бы батюшка дома, он непременно согласился бы с моей просьбой. – Уже в который раз еле слышно бормотала Эмма себе под нос, искоса поглядывая на свою новую компаньонку, которую дядя настойчиво направил вместе с ней. В целом, Эмма была не против компаньонки, тем более, что она ехала к своему жениху, которого видела только один раз в детстве, и достаточно сильно волновалась и нервничала по этому поводу. Да и его замок был в столице. А как рассказывали друзья отца, изредка приезжающие погостить к ним в поместье, чтобы отдохнуть от столичной суеты, нравы в столице очень сильно отличались от их земель, расположенных практически на границе государства. Но при этом за репутацией незамужней леди с особой тщательностью следили тысячи глаз. Один неверный поступок, неудачно сказанное слово – и общество отвернется и осудит, не разбираясь.
Но именно эта навязанная компаньонка не вызывала у дочери барона доверия. На вид мисс Анни было не больше тридцати лет. Белая будто фарфоровая кожа, ухоженные руки, вьющиеся волосы темно-пшеничного цвета – глядя на нее, первой мыслью было, что это жена или старшая дочь графа, но никак не компаньонка младшей дочери барона. А грациозная осанка и уверенный хищный взгляд из под удивительно длинных ресниц еще сильнее контрастировали с ее положением.
Анни– компаньонка леди Эммы Престон, 30 лет, вдова, любовница сэра Брика Престона.
Всю дорогу от скуки незаметно рассматривая Анни, Эмма невольно сравнила себя с ней. И в очередной раз достав зеркало, будто для того, чтобы поправить выбившийся из убора локон, Эмма внимательно смотрела на свои карие глаза, длинный, как ей казалось, нос, и непослушные густые белоснежные волосы, обычно плавными линиями спадающие до талии. Но сейчас они были надежно спрятаны под эскофьон, массивный головной убор из шерсти, который безумно раздражал, и от которого болела голова и уставала шея.