Чужая жизнь

Ньевес Эрреро

Он открыл глаза, рядом с ним был его новый друг — орел. Находясь на вершине горы, они были единственными зрителями самого красивого спектакля, который только могла поставить и сыграть природа. У Лукаса возникло ощущение, что в нем проснулись дремавшие чувства. До этого момента юноша не замечал таких элементарных вещей, как гудение насекомых или звук, с которым растения раскрывают свои листья. Это было место, в котором простые проявления природы приобретали значимость. «В городах, — сказал как-то Джозеф, — нет такого места, где можно было бы услышать, как растет трава, увидеть, как светят звезды. Люди там живут, повернувшись спиной к жизни». Здесь, на горе, любой, даже самый слабый шум, контакт или чувство приобретали значимость и становились сильнее.

Перед наступлением ночи на горизонте смешались красноватые и оранжевые оттенки. Орел полетел в сторону солнца, которое быстро скрывалось, и уже не вернулся.

У Лукаса не

было сил, чтобы позвать императорского орла. Он снова закрыл глаза и не открывал их до следующего утра. В ночные и рассветные часы юноша находился как бы в состоянии летаргического сна, который сковывал его и делал неподвижным. Довольно продолжительное время Лукас пребывал в состоянии, не позволявшем ему даже шевельнуть пальцем. Юноша оставался неподвижным даже в тот момент, когда, как и в прошлые ночи, в поисках тепла рядом с ним появились слепые змеи. Лукас чувствовал, как они ползали по его телу, но ничего не мог сделать, чтобы предотвратить это. Юноша не попытался отогнать их, потому что совершенно обессилел. Он казался одним из камней, лежавших на вершине, и слепые змеи через какое-то время оставили его в покое. Был момент, когда рептилии покрыли все тело Лукаса. Он чувствовал, как они на большой скорости проползали по его животу, ногам и рукам, даже по лицу. Эти животные всегда вызывали отвращение у юноши, но он не мог двинуться, чтобы хоть как-то отпугнуть их. Лукас почти потерял чувствительность, он не дрожал, не испытывал озноба… Ничего. Юноша подумал о том, не зашел ли он слишком далеко с этим испытанием, которое вело его к пределу физического существования. Пока Лукас ощущал прикосновение леденящих тел рептилий, ползавших по нему, у него создалось впечатление, что его разум вот-вот взорвется. Юноша не мог сделать ничего, чтобы избавиться от этого ковра из змей, которые закрывали даже ноздри, мешая нормально дышать. Сердце начало биться быстрее. Не хватало воздуха. «Мне нужно дышать!» — говорил Лукас сам себе. Он пытался это делать, но сотни змей ползали по его телу. Юноша был бессилен. «Воздуха!» — повторял его мозг. Эта ночь стала бесконечной. «Сколько еще змей?» — спрашивал юноша сам себя.

Вдруг он почувствовал, что количество рептилий на теле уменьшилось. Они уползли, и Лукас оказался распростертым на вершине. Он был одинок, его спутниками стали лишь темнота и холод ночи. Сердце постепенно успокаивалось. Он попробовал двинуть пальцами руки, но не смог. Тело было слишком тяжелым. Юноша почувствовал давление во всех его частях. Он не мог избавиться от ощущения неподвижности. Лукас пытался сделать какое-нибудь движение, но возникала внезапная тупая боль в той части тела, которую он хотел вывести из оцепенения. Юноша попробовал сконцентрироваться и несколько раз подряд произнести слова Джозефа, который говорил ему: «Боль можно победить разумом. Нет лекарства или травы более мощной, чем воля. Боли можно отвечать только отрицанием. Не болит то, чего не существует. Все, что мы чувствуем, мы можем преобразовать при помощи своего разума. Нужно изолировать то, что заставляет нас страдать, и отдалить его от нашей жизни. Думай о чем-нибудь прекрасном, и это заставит тебя забыть о боли. Когда боль уже близка к победе, брось ей вызов в виде мыслей о самом прекрасном в твоей жизни. Мысленно уйди оттуда, где находишься, и переживи необычную ситуацию, которая позволит тебе вспомнить окружение, запахи, ласки, ощущения, слова, когда-то достигшие твоего сердца. Уверяю тебя, что, если ты будешь делать это с убеждением и уверенностью, боль перестанет быть для тебя проблемой».

Эти слова пора было проверить на практике. Лукас подумал о чем-то необычном, и вдруг в его сознании возник сон, который он видел, находясь в больнице. Перед ним два всадника, которые галопом несутся на лошадях по бескрайним зеленым лугам. Ощущение скорости и свободы. Лошади бегут быстро и напористо, и это наполняет их бег особой мощью. Юноша не сомневался в том, что этот образ, проникший в его сознание сразу же после операции по пересадке сердца, имел отношение к жизни Кендаля. Лукасу никогда не приходилось бывать в подобных местах. Это были не его собственные воспоминания. Тем не менее они, как и говорил Джозеф, помогли забыть об ощущениях, возникших из-за неподвижности и боли. Однако юноша отказался от того, чтобы представлять себе нечто, не имевшее отношения к его собственной жизни, и направил свои мысли в сторону моря. Пляж и это купание вместе с Орианой. Прекраснейшей, мастерски плавающей и играющей с волнами. Он вспоминал тот день, когда в течение нескольких часов они вместе наслаждались водой и солнцем, день, ставший незабываемым. «Ориана!.. Ориана!..» — Повторяя это имя, Лукас забыл о своем плачевном состоянии и неподвижности, ставшей для него пыткой.

Солнце еще не взошло, когда Джозеф поднял всех в базовом лагере. Он попросил их собраться как можно быстрее, чтобы тронуться в путь и достигнуть вершины до одиннадцати часов

утра. Человек-медицина нервничал, хотя никто этого не замечал.

— Мы оставим палатки. Возьмем только самое необходимое, чтобы поскорее подняться на вершину и увидеться с Лукасом.

— Как ты думаешь, каким мы найдем его? — спросил Брэд.

— Несомненно, он измотан. Но я верю в его силы и, прежде всего, в его волю.

Они собрали вещи и начали восхождение при свете фонариков. Лучше всех, с большей уверенностью, чем остальные, двигался Виктор.

— Сейчас вы в том же положении, что и я. Но я научился передвигаться мало что видя, и у вас нет другого выхода, как следовать за мной, — сказал он.

Виктор ловко взбирался вверх. Он отыскивал наиболее надежные камни и лучший путь для того, чтобы все остальные поднимались без лишних проблем. Через полчаса после начала подъема предрассветная темнота начала отступать под натиском просыпавшегося утра. Богатая гамма серых оттенков уступила место розовым тонам рассвета. Великий Джозеф, поднимавшийся без особого труда, шел замыкающим. Бака не отставал от него. Единственными слышимыми звуками были их шаги, дыхание и позвякивание колокольчика на коте, колокольчика, который оказался столь полезным для Лукаса.

— А вдруг ему стало нехорошо? Что тогда? — взволнованно спросил Джимми, который, как всегда, беспокоился не только о своем здоровье, но и о состоянии окружающих.

— Мы еще не знаем, как себя чувствует Лукас. Так что не стоит беспокоиться заранее. Дыши глубже. Думай только том, чтобы дойти, и ничего больше.

Джозефу не удалось полностью убедить Джимми, но молодой человек принял решение идти и больше не разговаривать. Никто не знал, в каком состоянии они найдут Лукаса.

Все предпочитали молчать, направив свои силы на то, чтобы достигнуть вершины как можно раньше.

Они ни разу не остановились. Никто не хотел терять даже минуты. Самым важным было достичь вершины. Они не знали, как там Лукас. Речь шла о том, чтобы экономить время и подниматься побыстрее.

Показалось солнце, которое постепенно набирало высоту. Было чудом увидеть рассвет на вершине горы. Весь спектр оттенков фиолетового цвета концентрировался у горизонта до тех пор, пока небесное тело не начало согревать день.

Когда им оставалось идти еще часа два, Джозеф остановился для того, чтобы выпить воды. Все последовали его примеру. Через несколько минут они снова тронулись в путь. Никто не произносил ни слова, но чувствовалось охватившее всех напряжение. Последняя часть подъема оказалась трудной, потому что скалы стали очень крутыми. В какой-то момент Бака оставил человека-медицину и убежал в направлении вершины. Кот шел с сумочкой для воды и маленьким пакетиком с лекарствами для Лукаса. Бака не остановился ни разу, пока не оказался рядом с юношей. Хотя кот бегал взад и вперед вокруг Лукаса, забирался на него, заставляя звенеть свой колокольчик, юноша никак не реагировал.

Лукас неподвижно лежал на земле. Кот создал для него тень и оставался в таком положении до того момента, пока на вершину не поднялся человек-медицина.

Брэд попросил всех подождать, сказав, что Джозеф сам позовет их, но чуть позже. А сейчас, на протяжении нескольких минут, им придется ждать новостей от человека-медицины. Никто не мог приблизиться к Лукасу после этого испытания до тех пор, пока его предварительно не осмотрит мудрый человек из племени кроу.

Бака, который продолжал создавать тень для юноши, замяукал и разорвал зубами сумочку с водой. Вся она вылилась на затылок Лукаса. Юноша никак не отреагировал. Джозеф посчитал пульс Лукаса и заметил, что его сердце бьется слишком медленно. Тело Лукаса было холодным, несмотря на то что солнце уже начинало припекать. Джозеф вытащил из своего рюкзака три целебных камня и подбросил их. Когда они хорошо нагрелись, он положил камни на спину юноши и начал их передвигать. Затем человек-медицина перевернул Лукаса и положил один из камней на его лоб, а два других — на грудь. Джозеф поместил голову юноши на свое колено. Достал фляжку и налил воды в рот Лукаса. Спустя какое-то время человек-медицина запел на языке апсалоке. Эта индейская мелодия постепенно достигла ушей Лукаса и начала выводить юношу из того полулетаргического состояния, в котором он находился. Лукас дважды моргнул и открыл глаза. Он не знал, был ли Джозеф видением или реальностью. Юноша ничего не сказал, он продолжал молчать.

— Добро пожаловать в мир, Лукас, — произнес Джозеф своим зычным голосом.

— Мне это снится? — еле слышно спросил юноша.

— Нет, твое испытание окончено.

Лукас приподнялся. Он был очень изможден. Трехдневная щетина и очевидная слабость дополняли картину.

Джозеф начал готовить ему снадобье из его таблеток и каких-то особых трав, которые были в рюкзаке индейца. Человек-медицина передал это Лукасу и попросил, чтобы тот пил воду небольшими глотками.

— Твое тело долго находилась без пищи и воды. Теперь тебе нужно начинать питаться, но понемногу. Понимаешь?