Чужие крылья III
Шрифт:
— Колька, немец слева! Бей суку!
Сам он но атаковать не смог – проскочил врага на скорости, тот был слишком близко, и теперь оказавшись за хвостом, потянул за Саблиным, собираясь пострелять вдогонку. Над кабиной мелькнули трассы, Виктор подумал было уходить в облака – хоть и дистанция с противником стремительно увеличивалась, но шанс получить дурную пулю, был очень высок. Мелькание трасс прекратилось, обернувшись, он увидел, что немец вдруг загорелся и свалился на крыло. Рядом мелькнул "Як" – ведомый не промазал.
— Молодец, Рябый, — крикнул
— Справа, справа еще двое. Ну смотрите же.
И действительно, буквально в каком-то километре набирали высоту два биплана. Виктор кинулся на них. Расстояние было слишком велико, а облака низко, так что первый из противников благополучно растворился в белой мути. Второй немного не успел. Виктор начал стрелять метров с четырехсот, увидел, что вроде попал, но тот тоже скрылся в облаках. Тогда Саблин дал две очереди наобум, примерно по курсу движения. Когда, спустя десять секунд, прямо перед носом, из облаков вывалился вражеский самолет, его удивлению не было предела.
Биплан выпал слишком близко и вновь атаковать его никак не получалось. Он уже дал команду Кольке добивать подранка, чтобы не ушел, но немец упал сам. Как летел с креном, так и воткнулся в землю, без всякого пожара, оставив груду обломков с торчащим вертикально, украшенным белым крестом, крылом.
Радость от очередной победы быстро улетучилась на обратном пути. Потрусил мелкий дождь. Капли размазывались по фонарю, убирая и без того неважную видимость, облака почти полностью прижались к земле и лететь приходилось буквально на ощупь. После долгих мытарств, Виктор наконец нашел "свою" лесопосадку, но аэродрома все не было. Наконец, углядел где-то вдалеке искры сигнальных ракет и только тогда, наведенный по радио вышел к посадочному "Т". Ему этот полет и посадка обошлись очень дорого, что уж говорить про Рябченко, который в подобной переделке оказался впервые…
Виктор оставил парашют и реглан, вылез из кабины, потянулся, разминаясь и только полез за папиросой, как у самолета, взвизгнув тормозами остановился новенький "виллис". Из машины довольно ловко выпрыгнул моложавый рослый генерал в темно-синем приталенном кителе и насмешливо уставился на Виктора. Пока Саблин вспоминал, что именно нужно делать, как рядом, затормозил "виллис" комдива и оттуда буквально посыпался народ. Судя по тому, что за рулем второго "виллиса" сидел сам комдив, Виктор решил, что этот генерал видимо очень большая шишка.
— Товарищ генерал-лейтенант, — так и не подкуренная папироса улетела в траву и Виктор, вытягивая ногу и пытаясь чеканить шаг по траве, принялся рапортовать, — задание по прикрытию наших войск выполнено. В ходе боя мной и ведомым уничтожено два вражеских штурмовика типа Хеншель-123. Исполняющий обязанности командира эскадрильи – лейтенант Саблин!
— Во как! — усмехнулся генерал, протягивая руку. — Ну что же, поздравляю! — пожатие у него оказалось неожиданно сильным. — А чего так долго аэродром искал?
— Дождь и низкая облачность. Ориентиров тут поблизости никаких, только
— Ясно, — снова усмехнулся генерал. — Давно воюешь? — за спиной генерала уже успела собраться свита. И там же, на периферии, жались комдив и Шубин. — Твои? — спросил он, считая звезды на фюзеляже "Яка".
— С осени сорок первого! — генерал Виктору чем-то понравился. — За это время сбил шестнадцать самолетов лично и два в группе. И сегодня еще одного.
— Во как, — снова сказал генерал и, скользнув взглядом по груди Виктора, удивился. — Почему этот летчик так скудно отмечен? — спросил он, ни к кому не обращаясь.
Виктор увидел, как комдив ткнул Шубина кулаком в бок. Комполка выступил вперед.
— С апреля, тута, трижды подписывал на товарища Саблина наградные. Однако до сих пор ничего не приходило.
— Разберитесь, — коротко бросил генерал, и высокий рослый майор что-то зачиркал в блокноте.
Вскоре высокое начальство стремительно убыло, оставив на аэродроме нервозность и запоздалый переполох. Потом Шубин увел комдива в свою землянку отпаивать то ли чаем, то ли чем покрепче и равномерная полковая жизнь вновь потекла в привычном русле…
А через день начался ад. К этому времени наши армии сумели вклиниться во вражескую оборону на двадцать километров и по всему периметру этого, обильно политого кровью прорыва, снова завязались тяжелые бои. Земля скрылась за дымом и разрывами, содрогнулась под гусеницами сотен вражеских танков. Небо потемнело от смога, почернело от вражеской авиации. Наши позиции одновременно атаковали до сотни немецких самолетов, и четверкам и восьмеркам советских истребительных патрулей оказалось не под силу справиться с такой ордой. Резко активизировались вражеские асы. Летая парами, они атаковали, смело, а иногда даже нагло, нанося сильные неожиданные удары. Снова появились потери.
В утреннем бою сильно потрепали вторую эскадрилью, сбили Битмана, истребитель Гаджиева издырявили так, что он еле дотянул до аэродрома. Потом дралась первая эскадрилья – получил ранение лейтенант Бессекирный. Первый вылет третьей эскадрильи обошелся без потерь, хотя драка с "мессерами" случилась знатная. При этом отличился Ильин, подловивший одного фрица на выходе из пикирования. Во втором вылете, Виктор был в этом уверен, снова будет тяжелый бой…
— Дед, срочно к Степановке, там до тридцати Ю-87 и десяти Ме-109, — связистка из станции наведения наплевала на все пароли, — высота тысяча пятьсот.
— Группа, разворот вправо на девяносто. Смотрим, — у Виктора внизу живота появился противный холодный комок. Имеющихся под его командованием шести истребителей было явно мало для разгона такой банды.
Он увидел кружащуюся в сером от дыма и пыли небе карусель "юнкерсов". Периодически один из бомбардировщиков пикировал к земле и там расцветал очередной куст разрыва, и самолет вновь устремлялся вверх. К карусели подходила еще одна девятка бомбардировщиков, выше, словно голодные акулы, рыскали четверки "мессершмиттов".