Чужие крылья III
Шрифт:
— Атакуем! — он мысленно перекрестился и повел группу в атаку на "лаптежников" прямо в лоб. — Двадцать второй, лезь вверх, будешь нам хвосты чистить.
Силуэты "юнкерсов" росли в прицеле. Виктор обстрелял один из них, увидел, как трасса уткнулась в расписанный разноцветными пятнами фюзеляж бомбардировщика. Обернувшись, увидел, как приотставший ведомый, длинной очередью добивает противника. Дальше думать стало некогда. Они проскочили "лаптежников" и тут же пошли в боевой разворот.
— Дед, дед, — в эфире раздался взволнованный голос Ларина, — за вами "мессера" тянут. Атакую.
В глазах
— Разворот! Атакуем "мессеров"! Двадцать второй, не зевай. Атаковал и снова вверх. После атаки курс сто двадцать, — Виктор торопился, бой ни в коем случае нельзя было затягивать.
"Мессера", не ожидавшие такого поворота событий рванули к земле, уходя пикированием. Ниже под крылом пронеслась группа "юнкерсов", сквозь серую дымку на светлом фоне выгоревшей травы проступило клубящееся ярко-оранжевое пламя, скрывающееся в черных клубах дыма, видимо один из бомбардировщиков все-таки упал. Откуда-то сверху появилась еще одна четверка вражеских истребителей, нацелилась на пару Ильина.
— Двадцатый, на вас сверху заходят. Двадцать второй, отбей! Двадцатый, не молчи. — Виктор довернул свой "Як", заходя "мессерам" наперерез. Увидел, как Ильин заложил вираж, уклоняясь от атаки, как Никифоров почему-то замешкался, и вражеская очередь хлестнула по его "Яку".
"Мессера" сразу же потянули вверх, но попали под Ларина. В этот раз Вячеслав не промахнулся, и один из противников задымил продырявленным мотором. Потом слева появилась еще пара врагов, пришлось отражать новую атаку уже на одинокого Ильина. Потом "мессера" насели на Ларина, но тут уже помог Ильин. Потом, как-то внезапно, все кончилось. "Мессера" куда-то пропали, бомбардировщики тоже, в небе осталась только пятерка "Яков".
— Дед, хорошая работа, — снова вылезла в эфир "Ольха". Подтверждаю падение трех самолетов.
"Трех, — подумал Виктор, — видимо третьим и был Никифоров". Бой был хоть и недолгий, но сильно вымотал. Хотелось поскорее закончить патрулирование и вернуться на аэродром. Постоять под душем, выпить холодного компота. Вместо компота на горизонте замаячило звено "мессеров". Впереди ожидалась новая драка…
Наконец родной аэродром. Мотор выключен и слышно шипение воздуха в пневмосистеме, как потрескивает натрудившийся самолет. Рукавом гимнастерки – до кармана под лямками парашюта не дотянуться, – он вытер со лба пот и стал неторопливо расстегивать карабины парашюта. Палыч уже забрался на крыло и озабоченно всматривался сквозь стекло фонаря.
— Пощипали? — голос техника звучал встревоженно.
— Никифорова сбили, — Виктор не чувствовал ничего кроме усталости, — мы их, они нас…
Летчики собирались у самолета комэска. Рябченко распирало от радости, видимо перед глазами все еще стоял горящий "юнкерс". Ильин хмурился и кусал губы.
— Что с Никифоровым, — Виктор решил, что этот вопрос наиболее важный. — Лейтенант Ильин, что с вашим ведомым? Почему я вас в бою не слышал?
— Вроде жив, — в глазах Ильина плескалась
— Главное, что жив, — у Виктора немного отлегло от сердца. — Я сейчас на доклад, а вы пишите рапорта. Потом бой разберем. Ошибок много…
Вечером болела голова, плечи словно налились свинцом. За день Виктор сделал еще два вылета, и все они прошли с боями. Жутко хотелось спать. Копившаяся все эти дни усталость, казалось, заполнила все тело. Летчики рассаживались на ужин молча. Веселые перекуры и травля баланды, как постоянно было раньше, сошли на нет. Все осунулись, посерели, стали злыми, нервными. Вечером сбили Абрамова – одного из молодых летчиков недавнего пополнения. Истребитель Острякова в бою изувечили так, что после посадки самолет просто сложился пополам, задрав вверх не только мотор с винтом, но и хвост. Хорошо еще, что летчик не пострадал. От этих потерь хотелось выть волком. Нехитрая арифметика показывала, что еще пару дней подобных боев и от полка просто ничего не останется…
Утром Виктор шел на КП как на казнь. Тело ломило, и желание было только одно – чтобы все это поскорей кончилось. Собравшиеся летчики выглядели не лучше: мрачные, взъерошенные, апатичные. К командному пункту сходились, словно старые деды, медленно, нехотя. Шубин почему-то задерживался, и это действовало на нервы. Летчики молча курили, настороженно посматривая на полог штабной палатки, угрюмо молчали.
— Собрались тута, — Шубин осмотрел построившихся при его появлении летчиков, нахмурился.
— Что за внешний вид? — вдруг закричал он. — Вы кто? Вы не советские соколы, вы биндюжники из Пропойска. Саблин, что это за козлячья борода? За старое взялся?
Виктор оторопел. Еще вчера командиру не было никакого дела до внешнего вида летчиков. Лишь бы летали. С чего это вдруг сегодня очнулся? Когда себя в порядок приводить, если едва глаза продрал, уже бежишь к самолету. Здесь же и ешь и отдыхаешь. Да и нет у него никакой бороды, лишь утром не побрился…
— Чего это, тута, носы повесили? Причем не только носы! — комполка бросил Саблина, перейдя к общим вопросам. — Вон, девки полковые, уже в сторону чумазиков из БАО смотрят, говорят с вас толку нет… Вы же элита, мать-перемать, летчики-истребители, а ползаете, тута, беременными тараканами.
Командирский спич пропадал втуне и Шубин сам это понял.
— Товарищи командиры, даю вам десять минут, чтобы привести себя в порядок. Потом будет осмотр внешнего вида. Я понимаю, тута, бои, тяжело… но это не повод выглядеть как… — он запнулся подыскивая наиболее подходящий эпитет, не нашел и разразился матерной тирадой.
— Через час вылет, — продолжил командир, — будем прикрывать передний край. Поведу я!
Снова заблестел на солнце своими бесчисленными изгибами Миусс, проплывали под крылом высоты правого берега, низины и балки левого. С немецкой стороны периодически постреливали зенитки, но вяло и не прицельно, снаряды рвались далеко в стороне. Показалась пара "мессеров", принялась заходить от солнца, но Гаджиев в прикрывающей паре был начеку и, поняв, что тут ничего не светит, немцы отошли.