Чужие лица
Шрифт:
Олеся прикрывает глаза, прячась от такой откровенности. Ей приятно это слышать, что скрывать? Но жизненный опыт советует не торопиться, оставить пути к отступлению, если понадобится. Неудачные отношения сформировали комплексы, накормили личных тараканов до отвала. Неудачный брак не так просто забыть, но и цепляться за него тоже не стоит.
— Я снова это скажу, но мне опять нужно в ванную, — шепчет Олеся.
— Подожди, — Мирон соскакивает с дивана, скрывается за дверью, а затем возвращается с мокрым
— А ты?
— Та, что не волк, не убежала в лес, но и никуда не делась. Поеду домой, переоденусь, и в офис. А вечером вернусь, если будешь ждать.
Олеся кивает.
— Буду. Приготовлю что-нибудь вкусное, пирог испеку. Днем хочу заехать на Наличную — проверить ход ремонта, и свободна.
Мирон, уже почти полностью одетый, хмурится.
— Не хочу, чтобы ты делала это одна. Подожди меня, вечером съездим вместе.
Олеся соглашается, все же приятно, что какие-то вещи ей больше не придется решать самой.
Подарив еще один поцелуй на прощание, Мирон выходит на улицу. Стоя у разогревающейся машины, курит, смотрит на уже ставшие родными окна, не чувствуя холода позднего морозного утра. Когда на душе тепло, нет причин в чем-то обвинять погоду.
***
Утро переходит в день, уроки чередуются переменами, но какие-то вещи остаются неизменными.
— Не поверишь, кого я вчера в салоне у матери встретил, — Пашка сплевывает на ледяную корку под ногами и снова затягивается. Изморозь на кирпичной кладке закрыла непристойную надпись, оставленную в прошлом году одноклассником.
— Ну, — Якунин, в отличие от Войтович, смотрит на окна школы, стекла украшены вырезанными снежинками, кое-где мелькают гирлянды.
Отковырнуть лед со стены получается плохо — на улице около двадцати градусов ниже нуля.
— Никиту, помнишь, в раздевалке, осенью. Его с сестрой, как оказалось, хотят к себе взять мамины друзья. То есть нам по-любому придется общаться.
Сашка отрывает взгляд от украшений, присвистывает.
— Прикольно. Будете с ним лучшими друзьями, а бедный Саня останется не у дел.
Пашка оставляет свое бессмысленное занятие и толкает Якунина в плечо.
— Да пошел ты!
— Вот! Я об этом и говорю, — раскуривает вторую сигарету.
— Куда? Уже звонок сейчас будет.
Парень отмахивается и продолжает спокойно курить.
— Это моя личная таблетка от стресса, — демонстрирует и снова прикладывает к губам.
Пашка ржет, тушит свой окурок ботинком.
— Связался на свою голову с придурком. Пойдем! — Тянет за рюкзак. — Ты всегда будешь моим лучшим другом. Что не мешает нам обоим общаться с Черных.
Якунин, удовлетворенный этим заявлением,
***
Небольшой спортивный зал с облупившейся местами краской, скрип подошв и гул от ударов мячей, подбадривающие выкрики.
— Черных! — Антон нетерпеливо переступает на кромке, дует в висящий на шее свисток, заставляя обратить на себя внимание. — Да что с тобой сегодня такое? Иди сюда! Остальные продолжают тренировку.
Никита, весь красный от бега, запыхавшийся, подбегает к тренеру.
— Идем, поговорить надо, — мужчина поворачивается и направляется в комнатку, где хранится спортивный инвентарь, а также стоит его стол, заваленный бумагами, таблицами с нормативами и несколькими бутылочками воды.
Никита принимает одну из них, жадно пьет из горла, ополовинивая, а затем садится напротив.
— И что это сейчас было? — Антон Владимирович скрещивает руки на груди. — Ты пытаешься забить гол, но при этом абсолютно забываешь о защите. В итоге у тебя ни там, ни там не получается ничего толкового. Суеты много, а смысла мало.
Подросток молчит, хмуро насупившись.
— А эти твои зависания на минуту? Ты будто выпадаешь из реальности. Хорошо еще мяч не поймал черепушкой. Впервые вижу тебя таким несобранным. Рассказывай, что случилось. Если не сделаешь это сам, то я буду вынужден обратиться к Алле Николаевне.
Угроза действует.
— Не надо. Я просто… — Никита проводит рукой по ежику волос, непривычно до сих пор, но легко, и даже приятно руке. — В общем, мы вчера ездили стричься…
— Я заметил, — улыбается Антон. — Кого-то мне это напоминает.
Черных густо краснеет, отводит глаза.
— Там в парикмахерской был парень, с которым я чуть не подрался, Павел Войтович. Оказалось, что мы с ним будем пересекаться периодически, если нас с Викой все-таки возьмут под опеку.
— Возьмут, я знаю Тепловых, они очень решительно настроены. Уверен, что вам с сестрой будет у них хорошо. Так, и что Паша? Снова задирался?
Никита вздыхает:
— Нет. То есть вначале — да, но потом с ним поговорил Мирон Андреевич, и мы… Ну, мы договорились, что забудем прошлое.
Антон расцепляет руки и тоже тянется к бутылке с водой, не любит он копаться в чужих головах, но с детьми порой никак без этого.
— Это же хорошо… Почему ты такой сегодня?
— Я решил, что Пашка как пасынок Мирону Андреевичу, тот его принял, раз они прислушиваются друг к другу, а я буду приемным сыном Тепловых, но еще неизвестно, как они нас примут. Пашка играет в нападении, поэтому я тоже хотел уйти из защиты, чтобы быть не хуже… Понимаете? — Никита говорит сумбурно, сбивается, но до тренера доходит основная мысль его речи.