Чужие следы
Шрифт:
— Ты же должен читать стихотворение, — набросился на него Валерик. — Зачем же ты со своим котенком?
— Таня — стихотворение, ты — стихотворение и я тоже? Нет. Уж лучше я — цирк…
— У тебя все время цирк, — упрекнула Таня. — Тоже мне член звездочки! Уж лучше бы танцевал, как Оля, чем с котом возиться.
— Я не виноват, что дедушка накормил его утром. Вот он и не прыгал за рыбой, — говорил Вовка с обидой, — и, если бы эта артистка держала своего Пузика, Уголек бы обязательно прыгнул, а то налетел как сумасшедший, отобрал у маленького мясо, и бежать.
— Ты лучше за собой смотри, кошачья мама, — огрызнулась Оля.
— А ну повтори! Повтори! Кто кошачья мама?
Павлик развел их, и они пошли домой. А Вовка еще долго не мог успокоиться. Шел сзади всех и бубнил, обращаясь уже к Тузику, вертевшемуся у него под ногами:
— Разве ты собака, Тузик? Свинья ты после этого, а не собака. Хорошие собаки не обижают котят.
— А ты когда-нибудь видел живую свинью? — спросила Таня.
— Видел, видел, не беспокойся! По телевизору показывали…
ЭКСКУРСИЯ
— Ну, все собрались? — спросил дядя Миша.
— Все, все!
— Хорошо. Сейчас проверим ваше снаряжение.
— Я уже проверял, — сказал Павлик. — Еда у всех. Воды две фляги. А у мальчишек кроме корзин еще и удочки.
— Для вас тоже удочку взяли! — похвастался Вовка.
— Ну что ж, коли так, тогда, как говорится, добро. Пойдем на озеро. Дорогу помнишь, командир? Веди!
Павлик достал из кармана привязанный на шнурок компас в латунном корпусе, повертел его в руках, направился через дорогу. Ребята гуськом последовали за ним. Метров через двести кончилось мелколесье и начался настоящий лес. Стало просторнее. Небо поднялось выше. Посветлело.
Красные, коричневые и темно-бурые подосиновики прятались в высокой траве, в мелких кустарниках, а то и прямо как напоказ красовались на чистых полянках. Ребята наперегонки собирали и складывали их в корзинки. Через час сделали привал.
— Дядя Миша! Пойдем дальше! — торопили его ребята, но он не спешил.
— Как-то мы с Павликом ходили на рыбалку, — начал Карасев, — и я убедился, что он не знает ни пород деревьев, ни птиц, ни названия растений. А это, как я ему тогда сказал, очень плохо. Человека ведь недаром называют хозяином природы. А какой же это хозяин, который не знает, чем владеет? То, чего вы не узнаете сейчас, в детстве, потом узнать будет гораздо сложнее. Так уж устроен человек, что больше всего он узнает в вашем возрасте.
— А мы, дядя Миша, знаем, — заявил Вовка.
— Знаем, знаем! — подтвердила Оля. — Честное-пречестное. Хоть сейчас спросите!
— Хорошо, спрошу. Оля! Пойди и принеси мне листья рябины, осины и черемухи. А ты, Вовка, — листья березы и дуба и, если найдешь, ольхи.
Ребята вскочили с места и через минуту представили образцы.
Таня и Валерик тоже быстро справились с заданием.
— Молодцы! — похвалил их удивленный Михаил Петрович. — А вот Павлик сплоховал. Оказалось, что малыши, жившие на даче каждое лето, знают лес гораздо лучше. Придется тебе, Павлик, потренироваться. Больше
Прогулка близилась к концу. Пора было возвращаться домой. Сделали последний привал. Ребята перебирали сорванные листья, сравнивали их один с другим и пытались определить породы деревьев. Один только Валерик ходил вокруг и с любопытством рассматривал все, что попадалось под ногами: стебельки трав, цветочки, муравьев и других насекомых, раздвигал густые кусты, пытаясь узнать, что они скрывают от глаз человека. И вдруг он закричал:
— Дядя Миша! Ребята! — да так громко, что все, как по команде, вскочили с места.
— Идите сюда. Посмотрите, что я нашел, — и показал пальцем на куст ольхи.
Ребята вместе с Карасевым подошли к нему. Валерик отогнул большую ветку. За ней в неглубоком, заросшем травой окопчике, закрытом со всех сторон кустами, лежала каска, на которой кое-где сохранились пятна серо-зеленой краски, ржавая коробка от противогаза и позеленевшие от времени короткие пузатенькие гильзы.
— Ах вот оно что, — неопределенно произнес Карасев.
Раздвинул руками ветки, подошел к краю окопа, сел на корточки и начал рассматривать находку. Потом Карасев осторожно взял в руки каску и начал ее разглядывать.
— Так вот откуда смерть пришла, — сказал он, показывая небольшую, с копейку величиной, дырку. — Ударила под прямым углом. Обычно они, — Карасев потряс каской, — защищали солдат. Коснувшись ее, пуля скользила и улетала, оставляя после себя вмятину. А эта попала прямо. Солдат встретил врага грудью, воевал до конца. А почему, собственно, солдат? — задал он вслух сам себе вопрос. — Судя по гильзам, стреляли из пистолета. Это определенно был офицер.
Оля нагнулась над окопом и подняла похожую на гильзу серую трубку, закрытую с обоих концов.
— Дядя Миша, что это? — спросила она.
— Медальон, — ответил Карасев, после того как внимательно осмотрел трубку. — Они были у всех фронтовиков. В нем должна находится бумажка, в которой указаны данные его владельца.
— Посмотрите, пожалуйста, посмотрите, что там написано, — хором попросили ребята.
Карасев, повозившись немного с трубкой, открыл ее, но находившуюся там бумажку вынимать не стал.
— Истлела, — объяснил он ребятам. — Если ее сейчас вынуть, она рассыплется в порошок. Но вы не волнуйтесь, мы все равно узнаем, что там написано.
— Как же мы узнаем, если ее нельзя вынимать? — недоверчиво спросил Павлик.
— Очень просто. В милиции есть такой отдел. Научно-техническим называется. Сокращенно мы зовем его НТО. Там есть такая техника, которая позволяет прочитывать текст, залитый чернилами, на сожженной бумаге, если хорошо сохранить пепел, или, как вот у вас, прочитать истлевшую записку.
— А я вот что нашел, — сказал Вовка, выковыривая палочкой металлический предмет.
Вовка очистил его от земли. Ребята увидели большой финский нож. Карасев взял его у Вовки, достал из кармана кусок ветоши и начал протирать, но потом положил финку в карман.